1
Владычица морей лежала в грязной луже,
Покрыта плесенью поверх сырых румян.
Я не узнал ее. Все вышло даже хуже
Простецкой гибели. Обман! Один обман!
Кому-то нужен он. Лагуна пахнет гнилью.
Каналы лоснятся. Здесь не течет вода.
Цветастый труп застыл в ничтожестве бессилья,
Под мертвой славою распластан без стыда.
Все подытожено и взято на продажу.
Дух ростовщичества с притворной нищетой
Смешался в скаредность и поскупился даже
Снабдить сокровище поддельной красотой.
Все осыпается. Везде глядит жестоко
Пустое прошлое остатками глазниц.
Скорее мимо них в Скуолу ди Сан Рокко -
В живое море тел, страстей, событий, лиц!
2
Мы знаем, что Венеция мертва
И ей осталось только погрузиться.
Тогда, оставив эти острова,
Она в бессмертной славе возродится.
Ее дворцы и церкви отвезут
По камешку куда-нибудь в Небраску
И там, смыв плесень, копоть и мазут,
Оденут в несмываемую краску.
Ее холсты надежно сохранят,
Возможно, в том же самом интерьере.
Отныне оскорбляющий распад
Их не заденет ни в малейшей мере.
А, впрочем, это можно сделать здесь,
Не вывозя, блюдя святыню места,
И выйдет город, обновленный весь,
Из моря, как загробная невеста.
Нет, лучше эта черная вода,
Холодные ветра в начале лета,
И пусть каналы пахнут, как тогда,
Когда шел утром в церковь Тинторетто.
3
Она чуть дышит. Как ее любить?
И красота ее негармонична.
В глухих каналах старый яд кипит.
От этого дышать так непривычно.
Она обманчива и нечиста.
Ей не нужны природа и свобода.
Здесь пестрый камень, мертвая вода
Да древняя причудливая мода.
В конце концов румяна ей идут,
А молодость была ли в самом деле?
В тех давних днях она царила тут
В уже не юном, хоть прекрасном, теле.
Она всегда любила мишуру,
Шум праздника, веселые забавы
И даже на кладбищенском пиру
Готова разукраситься на славу.
Как чуждо все! Как можно в этом жить?
Ну, час... Ну, два... Но этого довольно.
Прислушайся, как странно кровь бежит.
В ней тот же яд, которым все здесь полно.
4
Венецианский день идет к концу.
Давно закрыты церкви и музеи.
Нам холодно, и дождь бьет по лицу,
И ветер не становится слабее.
На город поднимается вода:
Где улицы, там новые каналы.
Всем весело. Ночная суета
В свои права спешит вступить устало.
Устали мы, спеша то всушь, то вброд
Из тупика в тупик, от грязи к чуду.
Но, Господи, как Ей недостает
Успокоенья средь чужого люда!
Она давно не может быть одна.
Ей ночь как день: всё блестки да занятья.
Ей так необходима тишина
Да старое разношенное платье.
Ей нужно снова раствориться в той
Забытой жизни, видимой сквозь пятна,
С которой, как с минувшей красотой,
Уже давно что делать непонятно.