А под утро я вспомнил,
что по старому стилю, январь
и число, соответственно,
двадцать седьмое.
Вновь на чёрном снегу
встанет время босое
и из раны смертельной
брызнет кровь на Букварь.
Снова мучает мысль,
что ни мне, ни тебе
невозможно понять то,
что чувствует бездна,
коль над ней суждено нам
не руку порезать,
а отточенной строчкой
полоснуть по судьбе.
Будет Муза женою
стоять в изголовье
и сквозь слёзы читать,
как молитву стихи...
О натруженность русская
красной строки,
что окрашивать надобно
собственной кровью.