Это в мыслях, в бреду и в песне, и в изгибах заломанных пальцев: ты теряешь своё равновесие, просыпаешь и ездишь зайцем, бьёшь себя по рукам, ну чтобы не писать, и не плакать тоже, не кричать и не звать, и в общем, притворяться простой прохожей; синяки на костяшках стынут, раскалённые руки мёрзнут, ты же помнишь как всё это было, помнишь почерк и тон морозный, город свой своей целью ставит обо всех мелочах напомнить, чтобы в каждой вещице видеть / что-то личное: голос сонный, черновик в январе помятый, сны вечерние, воск от свечки и чуть приторный запах мяты. Помнишь нежную грубость, ссоры, прозаичные миниатюры, твой дневник – вам обоим личный! – ваши злые стихи без цензуры. Ты дерёшься сама с собою, у тебя уже боль в безымянных, прожигает весь нерв к мизинцу, как осколок пустой, стеклянный; ты сама как осколок, правда, бьёшь себя по рукам, но сдашься – ты сломаешься, скоро, завтра. Завтра будет твой день – вчерашний.