Упасть в зеленые ковры,
укрыться чистой бирюзой,
пока на дне глухой норы
свернулось прошлое гюрзой.
Пока в пеленках совесть спит
и безопасен яд стыда,
из замурованных дней-крипт
не кровь сочится, а вода.
Обманный памяти наряд
сольет бегущим прочь ручьем.
К себе притягивает взгляд
звенящий неба окоем.
И растворяется тоска
в огне истаявшей свечи.
Гюрза не знает языка,
а настоящее молчит.