Море пахло как надутый парус, в котором запутались вода, соль и холодное солнце.
© Патрик Зюскинд, «Парфюмер»
Ты смеешься и долго целуешь мои глаза…
Нас бы не было, веришь? Если бы только не случай…
Я тогда оказалась сильной и очень живучей
перед собственным ветром, который меня пронзал
и клеймил одиночеством с радостью палача.
Я стальным ледоколом безумно вгрызалась в дельту
на запястьях… реки /оговорка почти по Фрейду/,
даже в щепки разбила безмолвствующий причал
и в оттенок «циан» перекрасила паруса,
утопила весь ром, продала рабов на галеры!..
Но твои океаны наполнили до предела
и спасли даже то, что не нужно уже спасать
от портовых борделей и от сердечной цинги,
от нечистой команды и от морского похмелья…
Наши прошлые кормчие – крошками на постели.
Те, кто будут еще – как созвездия далеки.
Чайки хором терзают невинность и сон лагун,
и твой запах уносят за линию горизонта.
Так, наверное, пахнут каштаны весной в Вермонте…
Я ведь чуть сумасшедшая… Я и туда могу!
Это счастье морское, соленое, как миндаль…
Старики говорят, оно снова вернется в море.
Мы с тобой будем громко, отчаянно с ними спорить,
а потом завернемся в упавшую с солнца ткань
золотого загара. И молча смотреть нельзя
в это небо, как в воду, разбавленную надеждой,
где я вижу тебя у зеленого побережья –
ты смеешься и долго целуешь мои глаза…