Выпрастывая орифламму,
которую сложил в тебе
бог, страшно близкий параплану
в монотеической трубе,
топырясь в небо панацеей,
стараясь уцепиться там
за руки другов из Лицея
и за присутствующих дам,
как санкюлот из баррикады,
высвобождая свой росток,
ты начинаешь тихо падать
вверх, от падения порток,
летишь и смотришь с верхотуры
как, обращаясь в жаркий рой,
твои фанерные нервюры
горят, но пепел держит строй.