Наблохуя на рынке причуд б/у деву –
ведь сам-то не мальчик,
всяк пронырливый пальчик
искУшен в боях увертюр амплитуд, –
в пресыщеньи маэстро
лениво на струнах играл
у души секонд-хэндной, и зайчик
её сердца – из тела,
забывший давно,
что такое тепло и уют.
Да маэстро, устав от игры,
сам продал эту руку вторую.
В повторениях нет совершенства,
коль нет куража.
Этот рынок блошиный,
где первых давно зомбояшер цинкует,
где мечтают
о корочке
неба,
о краюшке подсохшего
неба,
разделенного поровну с – кем бы он не был,
и о сердце живом.
Но, как твари,
за шкуру
дрожа…