Соскучившийся по лесам.
по ржавым, ветреным откосам,
по избам, по твоим слезам
и по ногам прохладно-босым,
Приду, прося твоих пощад
и принеся свои прощенья…
Забор наш дряхл и дощат,
на отощавшем псе – ошейник.
Давно оборванная цепь,
давно обглоданные кости,
и жжет укор в твоем лице,
что я опять приехал гостем.
У одичавших книг в плену,
средь покоренных пылью полок
себя ты прячешь, как вину,
как прячут зеркала осколок.
С улыбкой муки на губах
ты зябко стянешь шалью плечи
и клавесином старый Бах
тебя измучит и излечит.
Нагрянет вечер, и впотьмах,
наощупь зажигая спички,
ты испытаешь сладкий страх,
учуяв поступь электрички.
И, даровав свободу мне,
утихнут в доме половицы,
чтобы опять наедине
тебе с бедою затвориться.