За решеткой.
Жизнь моя началась сразу с четырех лет. Как я существовал до этого не помню. Лишь по рассказам родителей до меня доходили слухи, что болел я много, орал, пачкал пеленки и приносил много хлопот. Помню лишь, что ложась спать, я всегда просил попить водички. И получал огромное удовольствие, когда мама приносила мне воду, прямо в кровать. Я чувствовал себя принцем, как в сказках Андерсена, которые мне иногда читала мама.
Растили меня добрым и внимательным ребенком. Каждый день мама говорила:
- Не забудь поздороваться. Говори, пожалуйста, и спасибо, ведь ты уже взрослый. А я, кивал им в ответ, думая, о чем-то о своем, пиная ботиночком отвалившуюся с подошвы грязь.
И я грустно вздыхал о том, что детство, наверно, мое, уже кончилась. Мне снились кошмары, один и тот же сон мучил меня постоянно. Жук, черный противный, был перед моим лицом, и чем больше я старался его прогнать, тем он становился больше. И ни чего не помогало, ни, пожалуйста, ни спасибо!
Вскоре меня определили в детский садик. Сразу в среднюю группу. Молышевую я пропустил - вырос. Но теперь, мои ровесники чувствовали себя в саду, как родные. Как будто были у себя дома. Они расхаживали важно и командовали - что можно, а что нельзя. А я был новичок. Я смотрел косо на их правила, и мне было грустно. Целый день проводить с ними мне было не интересно. Моя молодая психика не могла мириться с железными прутьями ограждения. Я чувствовал себя как звери в зоопарке, в который я так мечтал сходить, когда вырасту. И я, втихаря, убегал домой. Да. Я ведь был уже взрослый и сам принимал решения.
Но когда дома появилась сестра, там делать было уже не чего и мне приходилось терпеть и сидеть до вечера в садике. А там, еще вдобавок, злые воспитатели, противная манная каша и горячий кисель.
Однажды на прогулке, воспитательница куда-то ушла и мы предоставленные сами себе разрезвились и я, почему-то, потом, был за это наказан. Один. Вот несправедливость, какая. Бесились все, а наказали меня. А играли мы в ляпы. Бешеная игра. С визгом и криками, падениями в грязь. Но самое ужасное было то, что ляпалкой были кубики. Деревянная пирамидка летала над головами и ляпала порой очень больно. Не знаю, как так вышло, но я сидел наказанный на веранде, а остальные придурки, носились по участку и ляпали друг друга. А в меня, кинуть ляполкой, вообще, им доставляло удовольствие. Ведь я был как мишень в тире. И вот очередной раз я еле увернулся от деревянной пирамидки и кинул ее вдогонку одному из убегавших. Но вышло так, что парень, с бешеной скоростью скрывшийся, было, из моего обозрения за верандой, резко развернулся там, чтобы обмануть, а пирамидка уже летела ему прямо в лоб. Точнее в глаз. Ему было наверно больно. Но мне было все ровно. Я как в кошмарном сне помню как пришли родители того парня, потом мои, что там говорили они друг другу я не слушал. А что я мог сделать. Ни какой я не взрослый еще, маленький я.
Рыба.
Среди грустных и однообразных дней моего детства встречались иногда и яркие события. Однажды отец принес мне морской штурвал. Он был чугунный на подставке. Его поставили на балконе, и я гордый, представлял себя капитаном рыбацкого корабля. Я вертел штурвал из стороны в сторону вместе со своей головой и осматривая океан со второго этажа хрущевки, тихонько напевал: Шаланды полные кифалей, в Одессу Костя привозил... Но какой рыбак без рыбы. У меня было все по-взрослому. Я привязывал пластмассовую целлулоидную рыбину веревкой за хвост и опускал с балкона. Немного погодя вытаскивал и гордился уловом. Так я поймал за день около пяти уловов, пока вдруг, не достал пустую веревку. Я вопросительно взглянул вниз и ни кого там не увидел. Наверно уплыла куда-нибудь, подумал я грустно. Но маме не сказал.
Магнит.
Как то утром мы с отцом пошли в магазин. Я вообще не интересовался, что там в этом магазине есть. Меня привлекал огромный круглый магнит, который отец подарил на днях. Он был такой сильный, что притягивал все железное, гвозди, болты, гайки. Когда отец зашел в магазин, я остался на улице. Играя с магнитом, я скакал и прыгал с бортика магазинского крыльца, как вдруг, не удержавшись, шлепнулся на асфальт. Все бы ни чего, падать я привык, и не раз резал ладони и сбивал коленки о щебень. Тогда мама мазала их зеленкой, и щипало так, что было еще хуже, но я не плакал, а усиленно дул на рану и становилось легче. Но здесь был другой случай.
Я упал. Но в руке был дорогой сердцу магнит. Из рук я его не выпустил, даже когда попрощался с равновесием и вот. Я присел на корточки, как бы прячась от людей, чтобы ни кто не заметил, что у меня не хватает одного ногтя на большом пальце. Я помню, что он только что был. Вот это да. Думал я. Что делать то теперь. Я сидел и ждал отца. Молча. Насупившись. Но когда отец вышел и по-доброму спросил, что случилось я, наконец, расслабился и разревелся. Слезы текли сами, толи от боли, толи от обиды, и наверно больше от страха. Где теперь ноготь брать то??? Но он чудом вырос сам через месяц. И я, довольный новым ногтем, ходил и носил магнит в кармане шорт, от тяжести которого, последние, постоянно сваливались с меня. Но пусть лучше так, от греха...
Пожар.
Рос я медленно и неуверенно. Но маленький на вид, я был очень любознательный изнутри. И вот однажды я обратил внимание на то, как бабушка, занимаясь всякой всячиной на кухне, зажигала спички. Это было интересно. И вот, когда бабушка куда-то отошла, я улучил мгновенье и обзавелся коробком. Было здорово. Я залез на окно, и, чиркнув спичкой об коричневую часть коробочки, бросал ее в окно. Спичка, потухнув на ветру, падала, пикировала как горящий самолет, испуская дым. Отвлечься от такого занятия было выше моих сил. Но вдруг один вражеский самолет пошел на таран. Он не полетел, как все в окно, а ударившись о раму, слетел вниз, между рамами.
Скажу сразу, дело было весной, и окна ни кто еще не разбирал. Так они и стояли еще с зимы белые, словно в снегу. Но внутри была вата. Зачем там она была, мне было не интересно, но вата вдруг от самолета загорелась синим пламенем. Я удивился. А огонь вдруг охватил всё окно. Я сразу забыл про тайну, которую хотел унести с собой в могилу, о коробке со спичками, и стремглав побежал за бабушкой, с криком:
- баба горим!
Я таскал из кухни воду в кастрюльке, а бабушка заливала воду внутрь окна. Вскоре пламя погасло. И только черный ожог остался на белых рамах и треснувшие стекла. Спички детям не игрушка. Запомнилась мне фраза, с которой я потом целый месяц ложился и вставал. Но я понял это уже и сам.
Школа.
Это было что-то новенькое. Откидывающиеся на половину новые парты, белые банты у нарядных девчонок. Тетради, как потом выяснилось не для рисования. Звонок, уроки. Кошмар.
Я выбрал одну девчонку и сел с ней на первую парту. Было весело и смешно. Учительница все время рассказывала нам всякую ерунду, а я придумывал, чем бы рассмешить собеседницу. На каждое учительское слово, я придумывал, что-нибудь веселое, и мы валились от хохота.
Тетрадь с косыми линиями мне сразу не понравилась. Я думал, что когда люди рисовали линии, наверно у них что-то сломалось, раз они так косо начертили. А вот тетрадь в клеточку мне понравилась. Я еще только ходил в садик, но уже любил рисовать. Я рисовал всякие каляки - маляки, на альбомных больших листах. И мне приходилось туго, разрисовывать огромные белые поля. А тут маленькие квадратики. В каждом можно было нарисовать маленькую картинку, или разделить ровно лист на части и рисовать комиксы.
Я рисовал истории про Лелика и Болика и долго не хотел портить тетради надписями типа: Мама мыла раму. Пусть моет, думал я. А здесь Лелик и Болик на диком западе. Их могут захватить индейцы. Какая может быть тут рама.
Раскопки.
Однажды, проводя научные раскопки, возле заброшенных и полуразваленных гаражей, мы с друзьями нашли старинный крестик. Почистив его новым носовым платком, я залюбовался. Он был точь в точь, как мамино кольцо на пальце. Такой же желтый и, правда, не такой блестящий. На нем был бог, который развел руки в стороны, как и стороны креста, а сзади были какие-то замысловатые надписи. Магические заклинания подумал я. Это было здорово. Как раз мы начинали во дворе новую игру, в охотников на ведьм и это было кстати. Гордый собой я принес крестик в школу. И всех, хвастаясь, таскал его на переменах на ладони.
- Ну-ка, ну-ка, покажи, - сказала мне учительница. - Ах, произнесла она, какое безобразие.
Она выбежала из класса.
- Я выбросила его, - сказала мне она, вернувшись. Вот ведь ведьма, подумал я. Они все заодно. Врет и не краснеет. Забрала себе и все. Тогда я сильно расстроился. Но я не знал еще тогда, что такой же случай произойдет со мной и в пятом классе.
Мы вплотную занимались научными раскопками. И однажды раскопали молоточек. А говорю:
- Этим молотком старая колдунья, из соседнего дома, из 52 квартиры, за которой мы уже давно следили, убивает своих жертв. Теперь, она лишилась своего грозного орудия убийства, и мы сможем ее изловить. Но об этом после. Так вот. Вместе с молоточком мы нашли книгу с магическими заклинаниями. Но язык был старый с твердыми знаками на конце слова, многими странными буквами. Речь шла о боге, дьяволе и тому подобное. Я снова принес книгу в школу. Школа была как дом родной. Хотелось показать находку друзьям, похвалиться.
Книгу увидела учитель истории.
- Дай почитать, - сказала она. Мне было жалко, но я дал, на три денечка. Но не через три не через пять, даже ни через месяц книжку мне она не отдала. Сначала учительница заболела и долго была на больничном, а потом вообще пропала из школы. Вот ведь невезуха. А мы могли бы разгадать и научиться колдовать по этой старинной книге. А так, все труды, раскопки коту под хвост. Да ладно. И мы с грустью махнули на все рукой. А может и к лучшему, а то было бы как с учительницей, заболели, а потом и сгинули бы в неизвестность...
Друзья и враги.
Школа, как оказалось, была не только местом для учебы и хорошего поведения, она была еще сборищем огромного количества детей. Вредных, бешенных, безумных. Хорошим манерам еще предстояло научиться, поэтому в начальной школе ни кто не умел себя вести. На этой почве происходили стычки и даже драки. Однажды ко мне пристал парень. Татарин по национальности. Ильюха. Что нам было делить. Но он упрямо хотел быть лидером. Быть всех сильнее. Быть главным в классе. Я подчиняться татаромонгольскому игу не стал, и завязалась драка. Бить мы друг друга, конечно, не били, но по полу валялись, только пыль стояла. Намяли друг другу бока, ни кто не победил. Но мы стали дружить.
Я не был хулиганом. Я рос добрым отзывчивым мальчиком. Драться я не любил и даже побаивался. Но все приходилось раз в неделю доказывать, что ты не маменькин сынок. Так в понедельник, после каникул я имел неприятный разговор с одноклассником Ромкой. Что послужило конфликтом, я уже не помню, но он, будучи выше меня на две головы дергал меня из стороны в сторону, взявшись за воротник синего нового, школьного костюма. Так он порвал воротник. Мама будет ругать, подумал я, и чтобы как то уйти из этого положения, с силой ударил Романа головой в книжный шкаф. Боже. Грохот, стекла. Родителей в школу. Помню, пришел отец и вставил в шкаф стекло.
- Он первый начал, - сказал только я. Отец был у меня из понятливых, и все обошлось.
С Ромкой мы стали друзьями.
Не знаю, почему так происходит, но нам сначала надо подраться, чтобы потом долго дружить. Серега ударил меня кулаком. Ему что-то не нравилось. Хотя я вел себя скромно, разве что только на уроках все время смеялся, но это невсчет. Мало ли кто чем занимается на уроках, это же не в обычной жизни. И вот он меня ударил и повернулся и пошел, а я не зная, чем отомстить обидчику взял циркуль со стола и с легкостью киллера вонзил иголку под лопатку Сереге. С ним мы тоже подружились...
В старшей школе я тоже иногда дрался, но мне везло. Противники оказывались какие-то меланхольные и быстро сдавались, получив отпор. Так однажды парень из класса, которого тоже звали Андрей, ударил меня кулаком в лицо. Но я отшатнулся, и удар пришелся в пустоту. Я же ударил его в грудь. Мне было жалко бить человека по лицу. Как можно. Но тот опять норовил стукнуть мне в нос, и вновь не попал. И я вновь нанес удар в грудь. Так продолжалось до тех пор, пока Андрея не унесли к врачу. Ему вдруг стало плохо. Толи с сердцем, толи с дыхалкой, но мне было все равно. Он проиграл, и мы не дружили.
Как то дело дошло до того, что Ильюха, татарин, снова стал врагом. Он стал умнее, и заручился поддержкой хулиганов. Мне было страшновато ходить по школе. Дома я выстраивал на диване параллоновые подушки и учился бить. Лупил их, как своего врага.
Чтобы было не так страшно, я тоже подружился с хулиганистым парнем, как позже оказалось, он был совершенно не плохим другом и товарищем. И мы вместе играли. Нашли общие интересы и развлечения. Но однажды они меня подкараулили, когда я был один. Их было трое. Мне было очень страшно, но я не отступал. Слезы ужаса застилали мне глаза и, мне ни чего не было видно, но я бил их, как и они меня. По странной случайности я опять победил.
Дорога.
Не так запомнилась начальная школа, как дорога домой после занятий. Торопиться обычно было не куда, уроки были сделаны еще на продленке и мы с друзьями плелись в сторону дома, все время находили новые приключения и забавы. Прежде всего, на пути возникали кусты черноплодной рябины – полчаса занято. Надо залезть на невысокое дерево, с удовольствием пожевать черные ягоды и чумазыми, но довольными идти дальше. В следующем дворе рос барбарис. Как в сосательных конфетах. Маленькие красненькие ягодки. Еще полчаса. А что? не проходит же мимо!
Иногда на пути нам попадалась кошка. И тогда начиналась игра под названием КИС-КИС, МЯУ-МЯУ. Она заключалась в том, чтобы гонять бедное животное по двору, с криком
-Кис, кис! А она носилось от нас с воплями:
-Мяу, мяу! и желательно к тому же натравить на кошку собак. А когда появлялась заинтересованная собака, то мы даже залезали за кошкой на дерево, и, ломая под собой тонкие ветки, под страхом падения, все же скидывали кошку вниз. В открытую пасть злодейской собаки. Но толи собака была неуклюжая, толи кошка проворная, но ни разу они так и не встретились. И нам было немного жаль своих неимоверных трудов. В роли кошки мы себя и представить не могли, поэтому и понять ее тоже.
Игры.
Тяжелое детство - железные игрушки. Это нам сейчас смешно, а тогда...
Мы играли у Валеры дома. Он был младше меня, но мне нравилось с ним играть, а ему учиться у меня всяким выдумкам. Вот однажды я придумал делать игрушки самим. Мы стали рисовать машины и делать выкройки из бумаги. Затем сворачивали их, склеивали и получались красивые мадельки. За нами постоянно наблюдали и дивились нашим выходкам его тараканы. Как то мы замешкались с клеем, и один усатый тараканище залез в недоклееный автобус. А Валера потом заклеил его напрочь. Мы бы и не узнали о кончине бедного насекомого, если бы это была не военная техника.
То, что спички детям не игрушка, я знал с раннего детства, но тяга к огню, не изжила свое. И мы, расставив военную бумажную технику, обмазанную канцелярским силикатным клеем, стреляли в нее из фугасов и бросали зажигательные смеси. Большие синие кресты медленно горели, потрескивая силикатом. Получайте фрицы. Мы ликовали. Но вдруг автобус с Гитлером подпрыгнул и перевернулся в воздухе. Нифига себе сказали мы. И добавили огоньку. Только потом мы узнали, какой Гитлер сидел в нем. Но спасать его мы не стали.
Вообще, веселые затеи рождались в наших головах чуть ли не каждую минуту. Не успели танки обгореть, как у нас был уже новый план действий. А что если настоящую технику бомбить? Настоящих немцев!
Мы залезли на одноэтажный домик, с окошком для билетов, на въезде на стадион, возле которого жили и стали поджигать немецкую технику. Вскоре вдалеке показался фашистский запорожец. Мы забросали его гранатами в виде камушков. А сами спрятались в укрытие. Мы очень гордились своей находкой, и так продолжалось, пока не появилась волга. Это был настоящий танк. Мы собрали гнилые яблоки и стали ждать. Помню перекошенное лицо водителя, остановившего свою новую машину, и пытающегося залезть к нам на домик, с криками я сейчас вам яйца оторву. И это было по-фашистски, действительно страшно. Под страхом такого мы поклялись, что если он нас не тронет и оставит в живых, то мы больше так не будем. Немец уехал, и мы сдержали слово. С этого одноэтажного домика мы больше не кидались...
Но партизанская война продолжалась...
Огромное белазовское колесо затащить на гору вдвоем было очень тяжело. Но оно того стоило. Две подпорки по бокам, и одна впереди и противотанковое сооружение готово. Главная партизанская хитрость, ни какой подставы. Веревочка натянута через дорогу в ожидании противника, а мы, т.е. партизанский отряд, паразиты, как называли нас немцы после столкновения, сидим на крыше пятиэтажной хрущевки. Попробуй, найди.
И вот первый танк. Как и первый блин комом. Велосипедист на Каме. Едет дуралей тридцатилетний удивляется, а что это за колесо такое большое стоит на горе, а вот что. Зацепляется за веревочку. Сам. Велосипедом. Черт, что это. Подпорка вылетает из-под колеса, высвобождая могучий партизанский удар. Хрясть! Первый немец готов. Ни немца, ни велика. Успел удрать, гад.
С жигулем проще. Пока тормозит, остановиться, тормозной путь как раз напротив линии удара. Хрясть. Ого, говорю, даже дверь вмяли. Водитель испуганно вылез через пассажирское. Головой вертит, нифига себе ДТП. Паразиты!!! А нам то что. Докладываем выведенном из строя фрице.
- Ну, да и хватит. Надоело... А то фрицев не останется. Кому под колеса пластмассовых солдатиков ставить будем!!!
Да! Это тоже было любимое занятие. Расставим на проезжей части полдюжины пластмассовых солдатиков и сидим, смотрим. Вжик машина, мимо. Постарался водитель. Вжик попал. Убил кавалериста. Ого, троллейбус! Сколько наших поляжет под его резиновой мощью. Вот забава, так забава. Однако! Один водитель остановился, вышел, собрал солдатиков с дороги и уехал, вот гад!
Летчики.
Мы с другом Серегой дружили с первого класса. И к четвертому классу были, уже, не разлей вода. Пели с ним песни. И играли.
Однажды мы решили полетать на боевом истребителе. Но боевые истребители трудно найти в обычной квартире и мы решили сделать его сами.
Стулья на кровать вот и истребитель. Самое главное это была приборная доска и радист. Приборы мы нарисовали, ведь уже умели пользоваться циркулем и красками, но самое интересное это то, что поворачивая ручку можно было изменить шкалу, привязанную за веревочку.
Серега был пилот. Радистом же был я. У меня был настоящий маленький радиоприемник, подаренный мне дедом. И настроив его на частоту, и загрузив шумом квартиру, мы взлетели. Долго ли, коротко продолжался боевой полет, но, в конце концов, нас сбили. При падении нас трясло, вернее это я тряс передний стул и пилота Серегу, а потом мы упали и Серегу, вообще, вдавило в панель управления и с ней в стену моими ногами. А как еще, Крушение же. Хорошо, что жив остался, говорил потом я ему.
На этом бы все и закончилось, Только посчастливилось нам на следующий день в деревню к бабушке поехать с родителями. Сергея с нами отпустили и полеты продолжились
Там. Нет. Мы не стали делать приборы, мы просто прикрутили стулья к бревну, а то, подвесили на веревках под крышей, на сеновале. Держались мы долго, болтаясь как сосиски на вертеле, но когда нас подбили, к нашему удивлению, то мы катапультировались и приземлились на сено, почти без потерь. Потерей было то, что Серега, в падении, встретился головой с самолетом
Бревном по башке, сокрушался он. Надо же. Мне было его жаль, но я валился от хохота. Потом мы собрали все ножи в доме и устроили метание по чуркам. По деревянным поленьям, сбивая их клинком брошенного, словно индейцем, ножа.
Инопланетяне.
Как-то раз, Сергей остался у меня ночевать. Мы качались на качелях, которые смастерил мне в комнате отец, играли в какие-то игры. Наступила ночь. Спать совсем не хотелось. Но свет как положено мы выключили. Рассказывали друг другу дурацкие анекдоты мы тем временем скучали. Шуметь было нельзя, родители давно и крепко спали. Но вдруг с нами заговарили инопланетяне. Как мы обрадывались новому развлечению.
А получилось все так.
В темноте, на стене комнаты, около часа ночи, мы вдруг заметили огоньки. Словно ночной лунный зайчик. Но, выглянув в окно, ни чего такого, что могло бы давать такой блик, не было. Инопланетяне. Сразу поняли мы. Здорово. Но, мы ведь не дураки какие, чтобы вот так поверить. Надо все проверить.
- Давай с ними разговаривать, - говорю я.
- Давай, - говорит Серега. - А как.
- Не знаю. Кроме света на стене у нас ни чего не было.
- Вы нас слышите, - робко спросил я? Так на всякий случай. Свет вдруг мигнул. Классно!
- Вы инопланетяне? Свет опять мигнул. - Ух ты. Теперь мы знали, что контакт установлен.
- Давай документировать будем, - предложил Сергей. - Я буду записывать вопросы и их реакцию.
- Правильно! - Согласился я. Я вырвал из новой своей тетради пару листов с контрольной работой по математике и отдал совершенно чистую тетрадку другу. - На, пиши.
Так мы задавали вопросы, а инопланетяне то мигали нам, то выключали свет, давая тем самым отрицательный ответ.
Мы поняли, что они марсиане и учатся там всего до третьего класса. Потом сразу пенсия. Море игрушек и конфет. Вот клёво.
И еще много и познавательного узнали бы мы, если бы не мой отец. Он проснулся от наших возбужденных переговоров с марсианами. Когда он зашел к нам в комнату, свет исчез. Спрятался, подумали мы.
Отец недоуменно посмотрел на часы, щурясь от света и поднося руку с часами, прямо к носу, спросил:
- Вы что? Третий час ночи.
Спорить мы не стали и легли. Инопланетяне видимо тоже не рискнули, так была потеряна единственная в мире ниточка соединяющая разумы разных планет.
Засранцы.
Многие дни напролет мы с друзьями проводили во дворе своего дома. Места для игр хватало, да и родители всегда были спокойны, что их чада живы и здоровы. Но были некоторые люди, которым наши дворовые игры очень мешали. Была такая соседка с третьего этажа соседнего подъезда. Выглянет и орет:
- Засранцы идите отсюда.
А куда, мы под своими окнами играем.
И вот как-то раз Серега предложил,
- Давай накажем ее. “Че” она обзывается на нас.
- Давай, - согласился я. - А как.
- Не знаю, - говорит он, - давай придумаем. В окно камень бросить - нет. Потом вообще со свету сживет, да еще платить заставит. А давай, - говорит, - измажем чем-нибудь ее квартиру.
- Давай.
- Краской какой-нибудь.
- А как мы узнаем, что это ее квартира, вдруг ошибемся, - говорю я, - подьезд-то другой. Вот балкон ее мы знаем наверняка.
- Точно! - говорит Серега, - забросим ей на балкон дохлую кошку. Попробуй разберись кто. Может кошка сама пришла к ней да сдохла.
- А это идея! - говорю, - там и не только кошка сдохнет.
Но кошки, ни где не было, особенно дохлой.
- Блин, - говорит Серега, - уже скоро вечер, а мы так ни чего и не предприняли. Придумал, - вдруг радостно кричит он. - Как она нас называет, так мы ее и проучим.
- Не понял, - говорю, - как это.
- Ха, - говорит он. - Мы кто? Засранцы. Так вот, мы "это" и кинем ей на балкон. Кто у нас будем засранцем, потом и узнаем.
- Здорово. А как мы это сделаем.
- Иди в уборную и делай побольше, - говорит Сергей.
- Не, - отвечаю, - я не хочу, Сам придумал, сам и делай! Побольше.
Мне эта затея показалось неоправданной и опасной. Но Серега говорит:
- Давай банку, чтобы потом не выковыривать "это".
И ушел. Я смущенно чесал затылок, но беспокоить его не стал.
- Готово!
Серега довольный потряс банкой перед моим лицом.
- Фу, вонь-то какая.
- Дак вот тож, - обрадовался Сергей, - открывай окно и кидай.
- Не, - опять говорю я брезгливо, - сам и кидай, раз так много постарался.
Я открыл окно и сказал:
- быстрее уже кидай, а не то задохнемся.
Серый вылез наполовину из окна, и кинул.
Мы жили на втором этаже без балкона, а соседка эта на третьем по диагонали. Поэтому баночка должна была описать полукруг и залететь на этаж выше. То ли Серега сильно волновался, то ли баночка эта от страха успела вспотеть, но она выскользнула у него из рук и грохнулась вниз на тротуар не долетев до балкона.
- Не попал, - говорю я. - Мазила!
- Надо было самому кидать, - говорит Серега обиженно.
- А это еще что? - Недоверчиво произнес я. На моем окне снаружи красовалось огромное пятно. Все что предназначалось этой соседке было у меня на окне.
- Сейчас мама придет, - говорю я. Влетит!
- Надо мыть, - говорит Серега. - А кто будет мыть то. Он пожал плечами. Я говорю:
- А вот чье все это, пусть тот и моет.
Вот уж блин засранцы они и Африке засранцы.
Оружейных дел мастера.
Нам парням без оружия нельзя. Засмеют на улице. И в школе дразнить будут. Пистолетов ковбойских у нас конечно не было. Ну были у пары человек, у багатеньких буратин, да все равно в школу им брать их не разрешали. Вот и стали мы делать оружие сами. Возмем лист бумаги, скрутим, перегнем, получилась ручка с барабаном. Наматаем другой лист на карандаш, ствол. Соединим все вместе, раскрасим. Вот револьвер Смит и Вессон. Играли много, особенно на переменах бегая по лестница и стреляя друг в друга. Идея вооружения прокатилась по всей школе. И все стали придумывать новые способы оружия. Пестики это уже не интересно. Пуль то нет. Надо что бы по настоящему что то вылетало.
На смену Смитт и Вессон пришли резинки. Это было не больно и весело. Резинка широкая нарезалась на полосочки, на короткие и маленькие. Один конец ее надевался на шариковую ручку на кончик, а второй оттягивался и зажимался пальцем. Получался взведенный пистолет - ручка. Отпускаешь и резинка летит в лоб противнику. Убойная сила метра два. Причем пули сами прилетали от товарищей и арсенал пополнялся.
Противников у меня было много. И чаще они сидели через ряд. Пули мои до них не долетали. Я стал думать о мощном и грозном оружии. Ха. Я был гений своего дела. Дома. Я нашел очень интересную ручку - автомат. Обычные ручки при нажатии доставали стержень и при нажатии убирали его. Такие ручки были бесполезны. А эта конструкция была другой. Стержень защелкивался так же при нажатии, а вот выщелкивался сбоку как курком. Вот оно! Оружие века. Я сменил пружину на усиленную и убрал верхнюю кнопочку. Вот и самострел. Я набрал полные карманы мелких сапожных гвоздиков и довольный пошел в школу.
На перемене меня как всегда пацаны обстреляли со всех сторон. И я, пользуясь только резинками, не успевал перезаряжать. Но в начале урока, когда все сидели, нахохлившись на своих местах, я погрозил пальцем своим соперникам. "Щас" мол, пришло и ваше время. Парни начали стрелять первые, ну их пули пролетали, мимо меняя на ветру траекторию. Далеко. Ха. Я достал ручку, взвел курок, положил гвоздик. Бац. На противоположном окне по стеклу звонко отрикашетила моя пуля и зацепив Мишку по уху, улетела куда-то под парты. Ни чего себе! В голос сказали все. И перестали играть в перестрелку. Блин. Подумал я. Только сделал оружие, как все сразу перестали играть.
Оружие разделялось на игровое и настоящее. Домашнее и уличное. Одним из видов уличного оружия были трубки. Кто-нибудь смотрел фильм про пиратов, где дикари стреляли смертельными шипами, плеваясь из трубок. Так вот. Трубки мы отпиливали от лыжных палок. Легкие алюминиевые. Обмотанные местами изолентой, для удобства и красоты. А пулями служила баярка. Зеленые еще плоды. Сильные и крепки. В больших количествах. Наберешь полный рот баярки и плюешь ее через трубочку, знай, наводи и стреляй. Чем больше рот, тем больше обойма. От длины трубки зависела и дальность полета и сила. Порой прямое попадание в ногу, оставляло огромный синяк. Этим оружием мы стреляли по пластмассовым солдатикам, а потом и друг в друга.
Арсенал дворового вооружения все время видоизменялся. Летом. В жару хорошо шли брызгалки. Из-под шампуней. С дыркой посередине и половинкой шариковой ручки вместо ствола. Вода из лужи и мы все мокрые и довольные носились с утра до ночи. Но конечно, только летом. В каникулы. И здесь я проявил определенную смекалку. Надо было превзойти друзей. И я отправился на завод УЗТМ. Не к мастеру, конечно, а на свалку. И нашел. Маслонагнетатель. С ручками как автомат и усилием как у пожарного брансбойта. Я тщательно отмыл его и проверил. Воды в него входило гораздо больше, чем в обычные шампуневские брызгалки. А мощь? Струя с руку толщиной под напором била на 20 - 30 шагов. Не брызгалка, а гиперболоид инженера Соколова, Ха! Берегитесь теперь. Я представил, как пацаны во дворе удивятся.
Так и случилось. Ни кто не понял, что за железяка у меня в руках и как всегда парни стали играючи плескать струйки воды друг в друга и в меня соответственно. И тут. Я выбрал самого главного из них, отошел так, чтобы он уже не мог достать своим маломощным оружием и сказал, готовься к смерти! Парни заулыбались, но тут я как дал им. Вовка даже с ног свалился от неожиданности. Все они были мокрые с ног до головы, а я сухой. Вот и все. Опять брызгаться больше ни кто не захотел. А жаль.
Но это редкое оружие мы с Валеркой использовали как то еще раз.
Мы сидели у него дома, играли во что-то скучное, брызгаться ни кто не хотел. Как вдруг мне пришла классная идея. А что если стрелять на улицу из окна. Здорово! Мы набрали полный нагнетатель воды и стрельнули в сторону паралелльно дома. Ого. Вода ровненькой лужей приземлилась возле соседнего подъезда. Здорово ведь. Нас даже не заподозришь. Мы стали ждать жертву. А вот и она. Жертва. Мужик с сеткой и батоном. А что он ходит у нас под окнами, Маньяк может. "Щас" мы ему промоем мозги. Я высунулся в окно и бахнул из нагнетателя. Или лучше наверно сказать из водомета. Струя прошла тот же путь и ровненько замочила маньяка.
Мы конечно спрятались. Маньяк оказался злой. Он крутился на месте, выискивая кого бы замочить ему. Швырял размокший батон оземь. Мы катались от смеха. Нас заподозрить, только мозг сломать. Кто додумается искать окно за тридцать метров от лужи. Ха.
Но это был единственный раз. Больше так мы не делали. Жалко стало маньяков.
Каскадеры.
Мания на оружие у парней нашего двора была страшная. Но так как я был заводилой я и придумывал все сам. Однажды мне предложили пистолет. Настоящий, под мелкашку. Это под спортивный мелкокалиберный патрон. Ух, ты! Здорово. Пистолет был наполовину из дерева, но ствол железный как положено. Сделан был самостоятельно каким-то умельцем. Нам самим такой, ни за что не смастерить бы. И я не поскупился и поменял на железную дорогу. Из которой давно уже вырос. Машинистом мне все равно не быть. Подумал я и отдал.
Патронов было у нас много. На стадионе, на котором мы постоянно играли, был тир. Вот там, все не отстрелянные и отсечные патроны выбрасывали в кучу и сжигали. Но вот в промежуток, между выбрасывали и сжигали, мы, как раз, собирал в день по пачке.
Стреляли в лесу по бутылкам. Но самое интересное было, когда мы стали стрелять друг в друга. Но начну по порядку.
Вообще в наше время кто только не мечтал сниматься в кино. И мы тоже мечтали. Для этого мы даже учились падать, кувыркаясь по лестницам вниз головой. Однажды, возвращаясь со дня рождения от Ромки, мы с Сергеем решили показать друзьям свои каскадерские навыки и завязали меж собой драку, ни кого не посвятив в тонкости операции. Все было так натурально, что девчонки стали просить ребят разнять нас, но не успели. Предчувствуя вмешательство, я подмигнул Сереге, говоря о готовности, он резко ударил меня ногой в живот. Это было зрелищно. Я, сложив ноги и руки, легко полетел по бетонной подъездной лестнице вниз. Кувыркаясь сломя голову, я заученно, но как бы случайно, задевал за стену или за перила, смягчая удар. Казалось же со стороны, что руки как плети бьются во все стороны. Мне не было больно. Такие падения я выделывал по десять раз на дню. Не оставляя даже синяков. Все конечно были ошарашены. Я лежал где-то внизу на лестничном проходе и не шелохнулся. Но Серега не выдержал и шепнул ошалелым друзьям, что это трюк. Тогда все вдруг нервно засмеялись, переводя дух. Что вы ржете, послышалось, где то сверху, он же убился! Какой-то мужик, сосед с верхнего этажа спускался вниз. Ребята затихли в растерянности, вдруг понимая, что может он все же прав. Мужик поднял меня на руки и понес обратно наверх. Из какой квартиры. Мы из 15 сказал Ромка и распахнул дверь. Я не мог удержаться от хохота, и ржал как заправский конь. Но отвернувшись от мужика, что нес меня. Получилось, что я рыдаю. - Ничего, приговаривал мужик, - сейчас мы тебя положим. Он положил меня на диван и повернул к себе лицом. Я разливался смехом. Простите, сказал я, и встал легко, как ни в чем не бывало. Это трюк. Я готовлюсь стать каскадером. Мужик заулыбался. Хорошо. На премьеру не забудь пригласить. Ладно. Все снова недоверчиво завесилились.
Натуральность трюков подстегивала нас к новым фантазиям.
Отец смастерил классный нож. Выкидной. Такого не было ни у кого. Черный, лакированный. И мы придумали новый трюк.
Нож в спине и пуля в сердце.
Отпилив маленькую, но толстую дощечку, мы с Серегой приделали к ней лямки, и надели мне на спину. Сверху я нацепил старую, но чистую рубаху. Если чуть свести лопатки назад, то досочку не видно. Так мы и поступили. Серега воткнул нож в досочку, а со стороны казалось в спину. Похоже, нет? Да вроде, похоже. Как проверить. Давай бабушку позовем. Давай. Падай на пол. Я лег на пол и затаился, нож торчал в спине. Серега прыгнул по полу, чтобы раздался грохот. Сейчас. Полежи маленько. Не шевились. Бабушке было не до нас. Может она и не слышала, что мы там вытворяем. Не бежать же к ней с криком - А-а-а, нож в спину воткнулся! Не поймет.
Пошли на улицу. Парням покажем. Только опять разыграем драку. Да, это будет классно. Только давай еще натуральней сделаем, предложил я. Крови добавим. Давай, А как. Ну, намешаем краски, соуса. Положим во что-нибудь. Ты воткнешь, краска вытечет наружу, будет как в кино. Здорово. Давай. Мы навели красной гуаши побольше. Залили в обычный воздушный шарик. И привязали к дощечке. Обалдеть. Ты как Фантамас. Сказал Серега. Точно.
Вышли мы на улицу. Ни кого. Блин что делать то, кому показать. Наконец-то появились дворовые друзья. Привет, привет. - Что делаете? - Да вот, морду бьем друг другу. Я сразу скривился, подыграв Серегиным словам. И взялся за глаз. Козел! говорю ему. Что? Опять не имётся. Мало тебе. Закричал тот. Парни. Удивились. Вы что это. Взаправду что ли. Конечно, кинулся на меня с ножом Серега. Я тебя сейчас грохну. Парни ошалели. Нифига себе. Что делать то. У него и правда, в руке нож. Я повернулся и с криком бросился бежать. Думая о том, не быстро ли я бегу, я, наконец, дождался удара в спину и ни чего, не ощутив кроме толчка, нарочно громко взвизгнул и упал навзничь.
После Серега рассказывал, как побледнели пацаны. Одному даже стало нехорошо. Фу сказал я. Слабаки. Поднявшись и подойдя к ним с ножом в спине. Серега с удовольствием вынул нож из раны, из которой все еще хлестала краска. А вообще, похоже, сказал он. Сниматься в кино будем. Пояснил он. Готовим трюки.
А покажите еще, попросили парни. Завтра. Все будет завтра.
На завтра у нас был готов новый коварный план. Не интересно же, когда все всё знают. Мы достали тот самый пистолет и стали готовить патроны. Пули мы вытащили, а отверстие от них сжали плоскогубцами. Гильзы от мелкашки были тонкие и гнулись хорошо.
Стреляй завтра в меня, сказал я, но целься выше головы, мало-ли, что вылетит. Ага, сказал Серега. Так и сделали.
На завтра мы вновь пригласили парней ко мне домой. Родителей не было.
Я сел в кресло, подмигнул Сереге. Все расселись в комнате, и мы принялись травить анекдоты. Ни кто не подозревал, что в комнату вдруг войдет Серега с маской на лице. Все вроде были удивлены, Маска была еще новая, какого-то индийского идола. Она скалила зубы и улыбалась. Кто это? Это надо было видеть, как их лица вновь переполнились ужасом происходящего. Смешная маска вдруг вытащила пистолет и, направив в мою сторону, произвела оглушительный выстрел. У меня вдруг хлынула кровь в области сердца и меня ударной волной отбросили назад. Я перевернулся с креслом верх головой и, скатившись на пол, застыл, как убитый. Кровь опять была наша выдумка. Краска та же. Гуашь. А вот подача была гениальной. В кармане брюк, скрывался тюбик из-под канцелярского клея, наполненный краской. Через резиновый велосипедный ниппель, такую тонкую резиновую трубочку, она при нажатии подавалась туда, куда был пришит другой край трубочки. Все просто. И здорово. Все снова просто обалдели. Ну, вы блин, даете. Это была высшая похвала. Завтра, вновь сказали мы. Как завтра, что еще. Увидите.
До завтра у нас было много времени, и мы весь вечер шили куклу. Ростом с меня. Одели в похожие штаны и рубашку.
На следующий день, наигравшись в очередные игры, мы вдруг вспомнили новый трюк и предложили все ребятам не расходиться. Все в недоумении переглянулись, но стали ждать. Мы же вдвоем залезли на крышу своего дома, по наружной пожарной лестнице.
Нам предстояло бороться на крыше и делать вид, что Серега имеет желание меня сбросить. Ну, нет. Здесь не схитрите, сказал кто-то снизу, как вы это проделаете. Не будете же в натуре падать вниз. У каскадеров маты есть. А у вас нет. Стали подтягиваться любознательные. Вскоре внизу столпилось достаточно народу. Были и взрослые, которые кричали нам, чтобы мы не дурили и слезли, и что нам же хуже будет потом. Один даже полез было за нами, но не смог подтянутся на лестницу, так и болтался на ней, как колбаса.
И тут один из нас упал. С пятого этажа. Он летел, долго переворачиваясь в воздухе и глухо шмякнулся на землю. У людей была паника и ужас на глазах. Тело лежало неподвижно, разбросав руки и ноги в разные стороны. В живых при таком падении остаться было невозможно. Но мы вышли из подъезда живые и здоровые. Подняли куклу, нашего нового каскадера, и сказали друг другу, чета не убедительно.
Больше куклу ни кто не видел, потому, что мужик, что висел колбасой, соскочил с лестницы, на которую успел залезть наполовину, и, схватив куклу, порвал ее на части. Нервный какой-то попался, подумали мы и разбежались по домам.
Летчики.
Вообще мы с Серегой мечтали стать боевыми летчиками. Мы постоянно тренировались. Подтягивались на турнике, отжимались от пола по сорок раз. Однажды нам довелось играть на стройке нового ДК УЗТМ, который строился 15 лет. С высокого парапета, который был высотой со второй этаж, мы прыгали вниз, на песок. Было страшно, но мы, преодолевая страх, сигали вниз. Было больно приземляться, но интереса не убавляло. Вдруг мы заметили пустую бетономешалку. Ух, ты, произнес Серега. Пошли. Мы забирались по одному внутрь и крутили друг друга. Здорово, словно в космическом корабле. Кто из нас думал тогда о цементе на дне, о грязной выпачканной одежде. Но игра быстро закончилась. Что это вы в грязной-то возюкаетесь, сказал подошедший рабочий. Вот шланг, вода, помойте и играйте. Мы мыли весь вечер. А наутро были огорчены, Чистую у нас ее увезли. Одни расстройства. Сказал тогда Серега. Лучше бы в грязной, зато целый день играли бы.
Эх, деревня.
Это были лучшие времена моей жизни, летние каникулы. Чаще всего на все лето я уезжал к бабушке и дедушке в деревню. Смешное название Сарапулка, напоминала мне огромного паука. Но там, в деревне ни чего подобного не было. Было здорово. Я подружился с ребятами, и мы играли, проводили целые дни вместе, не было времени даже поесть, как следует.
Вообще нам городским деревня казалась чем-то диковинным. Полный огород вкусностей. Ешь, не хочу. А мы хотели. Шатаясь по огороду, рвали лук, сладкий горох, морковку, помыв в бочке с водой, тоже тянули сразу в рот. Красота. У бабушки была корова, овцы, куры. Целый зоопарк. Я любил попить вдоволь молока с белым хлебом и вареной картошкой. Почему, думал я, мы не живем в деревне. Здесь так хорошо. Зачерпнув ковшиком студеной, колодезной водички, мы вновь убегали играть.
Качели.
Однажды к нам в гости пришли соседи. Городские. Привели какую-то девочку. Идите, поиграйте, отправили нас во двор. А я с девчонками тогда еще не дружил. Разве что с деревенской Ленкой и то только потому, что играл с ее братом.
Я не знал чем развеселить эту девчонку, а та пристала ко мне, как репей. Покачай да покачай. А у нас был гамак. Садись, говорю я. А сам в сторону смотрю, не бегает ли где Сашка - друг. Так и качаю и по сторонам смотрю. А девчонке нравится. Сильней, кричит, сильней. А что мне? Сильнее, так сильнее. Вдруг слышу, хрясть. Вылетела она из гамака то и как торпеда полетела ровно до деревянного буфета, что стоял во дворе. И бам, головой. Слезы, крики. Сама сказала сильней, пожал я плечами.
Больше они к нам не приходили. Почему не знаю. Гамак то ведь остался!
Мармор.
Интересно было ходить с бабушкой по лесу. Правда ягоды и грибы собирать я не любил. Не охота. Побегать порезвиться по лесу, шишки посшибать, а потом из еще зеленых шишек ножичком вырезать зеленого крокодила. На горячих камнях можно было изловить задремавшую ящерку, наловить полную банку разноцветных бабочек, а дома засушить их и приколоть булавкой.
Как то с другом Сашкой мы ушли на Мармор. Это место такое далекое, что шли мы несколько часов, через лес и три поля для покоса. Мармор славился малиной. Несколько километров малинника. И вот мы уже собрали по лукошку малины, ели пригоршнями собираясь уже уходить, как вдруг неподалеку услыхали треск кустов и неясные звуки. Ребята наверно из соседней деревни сказал Сашка и мы пошли на встречу, но когда мы раздвинули кусты, то на нас смотрели не какие не ребята, а мишка. Небольшой, глупый. Но если встанет на задние лапы, то с нас ростом и будет. Как мы заорали тогда и кинулись бежать. Да и мишка обалдел, глаза его округлились, и он тоже кинулся наутек, в другую сторону. Мы бежали долго, без остановки и только решили передохнуть и оглядеться, как у меня из-под ног вдруг поднялась земля и полетела вверх. Куропатка. Я, похоже, наступил на нее в траве. Но мы опять испугались, и ошалело бежали еще и еще. Помню, мчась по полю, мы обогнали какого-то зайца. Тот посмотрел на нас удивленно, и долго еще думал, пока тоже вдруг не испугавшись, скрылся в лесу.
Дома, наперебой, мы стали рассказывать, как все было. Ведь даже корзины не забрали. Так и оставили полные малины. Смеялись долго, а бабушка сказала, хорошо, что убежали, а то с медвежонком обязательно медведица ходит, она бы вас задрала. Конечно, мы ходили на Мармор еще несколько раз, но с опаской, когда стали чуть старше.
Шалаш.
Вообще деревня привлекала меня всем. Мне нравилось быть все время на улице и в лесу. Лес был рядом, напротив дома и мы строили там шалаши и домики на деревьях. Однажды. Я выбрал огромную сосну, без сучков, на вершине которого легко можно было построить дом. Взял я гвозди и молоток, пилу и стал сооружать лесенку, прибивая к стволу короткие палочки. Поднимаясь по ним, я прибивал новые и так поднялся к самой вершине. Я представил, как соберу каркас нового дома. Выстелю досками пол, сделаю навес и крышу. Потом приволоку сюда диван, сделаю окна и может даже шторы, из старых занавесок. Буду здесь проводить целые дни напролет, осматривая территорию свысока. Как вдруг, ступенька, на которой я стоял, подалась, под моим весом, гвозди выскользнули из сырого дерева и я, собрав под собой, все сорок три ступеньки оказался снова на земле. Я с грустью посмотрел на вершину дерева и отказался от домика. Так я и построил наземный первый шалаш. А через три дня, когда ветки его подсохли, и мы успели перетащить туда старый диван, шалаш кто-то унес, разобрав, видимо на дрова, вместе с диваном. Но это же был наш дом, а не дрова! Эх, деревня!!!
Дым из ушей.
Как-то раз я поехал с дедом и отцом на сенокос. На телеге. Лошадь тянула нас легко, и мы весело разговаривали между собой. Тогда я спросил отца. Зачем вы курите, пускаете дым из носа, как паровоз. Хочешь попробовать спросил папа. Хочу, ответил я, и отец протянул мне папиросу. На, говорит, только затянись, как следует, чтобы дым из носа пошел, и из ушей. Из ушей? Класно подумал я и затянулся, что было сил. Вдохнул, а выдохнуть то и не могу. Все потемнело в глазах, горячий едкий дым заполнил, казалось все и пошел, не только из ушей. Весь в слезах и соплях, я отдал папиросу отцу и сказал, не, спасибо, я не курю! Больше тяги к курению у меня не было. В городе, когда парни пробовали сигареты, я, посмеиваясь над ними, советовал, как бывалый, в затяжку кури, в затяжку, чтоб дым из ушей полез.
Овод.
Этим же днем, возвращаясь с сенокоса, отец заметил мой панический страх перед огромным оводом. Хлопни его, сказал он. Ага, говорю, хлопни-ка. Он же откусить руку по локоть. Не бойся, не откусит. Продолжал отец. Вот смотри. Овод сел ему на плечо. Бей говорит. Не бойся. Я поразмыслил немного и, попрощавшись с рукой, ударил отца по плечу, ну и по оводу как бы случайно тоже. Убить его, я не убил, так как ударил то и не сильно совсем. Но оглушил чуть-чуть, контузил. Отец посмеялся и, сорвав травинку, воткнул оводу ее, ну вы сами знаете куда. Овод уже пришел в себя и сердито загудел, лети - лети, посмеялся отец. Счастливого пути. Он отпустил овода и тот, с обидой обернувшись, тяжело полетел, таща за собой длинный хвост. Не успел он скрыться из глаз, как какая-то птица подлетела и на лету съела его. Вот это да! Произнес я. Больше оводов я не боялся, я знал все их больные места.
Такие же больные места были и у лягушек. Их-то мы совершенно не боялись. А вот проделать с ними тоже, что и с оводом, было смешно. Более того, вставив им соломинку, мы надували лягушек как воздушный шарик и они, квакая, плавали на поверхности водоема, тщетно пытаясь занырнуть. Не лягушки, а три толстяка. Это веселило нас до коликов в животе.
Девки.
Хорошо жилось нам в деревне. Постоянные игры, да развлечения. Единственной обязанностью нашей было ходить за хлебом. Но вы не подумайте, что это было так уж легко. Магазин находился за тридевять земель. И идти до него надо было долго. Собирались всей толпой, с местными ребятами, кому надо в магазин и шли. Бери, говорит бабушка, десять булок хлеба. Ого, говорю, зачем так много. Узнаешь. Ладно. Взял я десять булок и, дождавшись друзей, пошли обратно. Только свежий, мягкий хлеб не давал нам покоя. Слюнки так и капали на горячий песок. Короче говоря, по дороге, мы съели три с половиной булки. А дома, бабушка, убрав одну булку на ужин, и одну на обед, остальные кинула в таз. Ничего себе говорю, выкинула, да? Говорил же, много купил.
Вечером бабушка берет таз с хлебом, поломала его на куски и говорит. Пошли девок встречать. Вот нифига себе. Каких таких девок - певок. Подумал я. Сидим. Ждем. А тут как раз стадо прется по нашей улице. Коровы, быки, козы. Пастух где-то сзади хлыстом орудует. Вот мне бы такой подумал я. Как, думаю, тут девок встретишь, когда вся улица зверьем занята. И вдруг бабушка как закричит: Девки - девки! Я обалдел. Что думаю, девки так прямо сквозь стадо и пойдут к нам. И хотел было бабушку предупредить, что это небезопасно, как тут от стада отделились четыре больших натуральных овцы и пошли к нам. А это еще что? Девки, девки, приговаривала бабушка и кормила их хлебом. Вот тебе и девки! Это было мое первое знакомство с деревней. А потом, конечно я уже знал все. И ни чему больше не удивлялся. Хотя нет, был еще удивительный случай.
Крольчата.
Крольчиха принесла молодняк. Маленькие забавные крольчата. Мы первыми их заметили и долго рассматривали сквозь ограждения клетки. Баба, баба, кричал я, там маленькие зайчата! Но, увы. Когда вновь мы подошли к клетке, их уже не было. Вот те раз. Подумал я. Где же они. Мать съела их. Сказала бабушка. Как? Вырвалось у меня. Вот так. Вы увидели их, и мать съела всех, Вот это да обалдели мы и слезы навернулись у нас на глаза. Жалко. Вечером, перед сном, я еще долго вспоминал маленьких крольчат и сожалел, о случившемся. А потом, засыпая, я вдруг подумал, а хорошо, что нас мама не съела.
Белки нафиг, Ким Кандратич.
Тяга к строительству была неимоверной и, если уж, было не суждено, иметь свой крохотный дом, на сосне, в лесном массиве, и шалаш на опушке, то на сеновале, ни кто не разломает. И мы начали строится. Помогали сестры, которые были еще мелкими, но сильно мечтали иметь свой дом. Так на сеновале, под крышей сарая, появилось гнездо, с дверью и номером квартиры. Там же, для приличия, я вырезал на крыше окно. Сделал его открывающимся за веревочку. Все цивильно. Утром следующего дня мы радостные побежали играть в новостройку, какого же было наше удивление, когда на месте нового бельчьего дома сияла пустота. Как будто ни чего и не было. Я спросил у бабушки, она покачала головой. Дед, говорит, убрал. Полез он вчера крышу латать, да провалился в вырезанную кем-то дыру. Вот ведь говорит, кто-то уже лаз готовит и заколотил его. А мы кричим хором, так ведь это наш дом. Бельчачий. Дед зашел в дом, зыркнул на нас, приговаривая: Белки нафиг! Ким Кандратич!
Пиковая дама.
Кто в детстве не вызывал пиковую даму, привидений или человека невидимку. Да все наверно.
Вечером на полнолуние я и две моих младших сестры, ни как не могли угомониться и лечь спать. Что же нам мешает, спрашивали мы друг друга. Я знаю, говорю. Это злая колдунья по ночам летает и забирает маленьких детей. Зачем? Зачем? Беспокоились девчонки. Как зачем, Наточит зубы и съест. Сказку смотрели! Смотрели. Ну вот. Всем было страшно. Вдруг за окном кто-то стал шевелиться и стучать в окно. - Ой, - ой, - ой, запричитали в страхе девчонки. Ага, говорю, вот она и прилетела.
По окну, и впрямь, кто-то стучал. Стук, стук, стук. Мы залезли под стол, выключили свет. Но стук только усилился. Сейчас, говорю, окно откроет и всех нас, -Ам! съест. Может меня не будет, жалостливо заныла мелкая Ольга. Будет, говорю, еще как. Ты же самая маленькая, самая вкусная. Во! Страху то. Ольга с Ирой, стремглав, выбежали из-под стола и бросились к бабушке. Она еще не спала. -А-а-а, кричали они,- мы боимся. Да не бойтесь, что-ж страшного-то, улыбалась бабушка. А я тем временем, обошел дом и отвязал от окна веревочку с болтиком, которая на ветру колыхаясь, стучала нам в окно. Вот развел девчонок, подумал я. Хитер - бобер. Я, весело ухмыляясь, пошел в дом. Зубы, говорю, наточит и съест. Классно? Да! Перед сном захотелось попить, и я взял кружку полную воды из-под самовара и начал с жадностью пить. Ой, На дне лежали зубы. Целая челюсть. Ого, подумал я, зубы уже пришли! И побежал к бабушке....
На следующий день, мы вызывали человека невидимку. В чулане поставили ему еды. Он придет и съест еду. Тогда на следующий раз можно загадывать желания. Обязательно сбудутся. Я снова рассказал страшную историю девчонкам, и мы налили, втихаря, чуть-чуть бабушкиной наливочки, которую она прятала от дедушки, немного, полстаканчика, и бутерброд с сыром. Ушли и стали ждать. Я специально уводил их подальше от крыльца, чтобы потом незаметно покусать еду, вылить обратно наливку и сказать, что вот он не съел все, значит, не понравилось и что теперь он злой. А-а-а-а, Как страшно. Жуть. Пока девчонки сидели у калитки в ожидании чуда, я пошел в огород. А сам пробрался задним двором и залез в заранее открытое окно с другой стороны дома. С ухмылкой я прошел в чулан. Потер руки. Сейчас, сейчас. Я зашел в чулан и обомлел. Бутерброд был откусан и съеден на половину, стакан был вообще пуст. Мало того, на тарелочке красовался огурчик, малосольный из уже открытой банки. Открывалка на столе. Я похолодел от ужаса и бросился на улицу. А-а-а кричал я, он пришел. За мной бросились девчонки и испуганно стали смотреть на обед невидимки. Да ты сам, сейчас, все это съел, сказала недоверчиво Ольга. Да нет же, честно ответил я. Клянусь. Мы все испугались и поежились. Он не все съел, опять сказала мелкая. Он злой. Ее слова вселили ужас и в меня. Неужели он существует. Ни кто ведь не знает. А вот прямые доказательства. Мы тихонько пробрались в комнату и сели тихо и стали ждать, что же будет дальше. Может сказать бабушке, предложила Ира. Ждите здесь, осмелев, сказал я, пойду, посмотрю, что там. Я вышел из комнаты и отправился к чулану. Там вообще уже ни чего не было. Вдруг я услышал разговор. Бабушка говорила деду, который только что вошел в комнату и сел к телевизору. Когда ты успел уже! Толя. Все нормально. Я в чулане просто прибрался и все.
Ночью вызывать пиковую даму было самое страшное. Поставив вокруг зеркала, мы отключали свет и ждали. В присказке говорилось, что она должна была появиться в зеркале в полной темноте. Если появиться просто лицо то проси, что хочешь, а если руки потянет, то задушит, как пить дать. Мы, перебарывая ужас, сидели в полной темноте. Я, сестра Ира и Оля. Вглядываясь в зеркала, отчетливо ощущалось, как зеркальная пустота заставляет сильнее стучать сердце. А вдруг, она душить сразу будет, шепчет Ольга. Тогда сразу надо убегать, говорю я. Смотрю девчонки стали немного сдвигаться к выходу. Через некоторое время глаза привыкли к темноте, и кто-то из нас первый увидел Пиковую даму. Я понимаю, что это наверняка было чье-то отражение. Ольга трясущейся рукой указала на отображение перекошенного лица, и тут еще рука ее отобразилась. А так как еще и по сторонам стояли зеркала, то рук стало гораздо больше. С визгом все бросились наутек. В общей массе ужаса и страх даже мне, стало жутковато. И весело одновременно. Ох уж это Пиковая дама. Никогда желания не исполнит, а напугать, пожалуйста!
Цы'ган.
Каждый уважающий себя пацан нашего времени мечтал о собаке. Я так думаю. Я, по крайней мере, мечтал. Однажды во дворе у нас, где мы с ребятами, постоянно играли, появился пес. Маленький еще щенок, но злой, как собака. И за это его еще больше все дразнили.
Залазить приходилось на стол для домино. Иначе он обязательно подбегал и больно кусал. Злодейский такой пес. С виду маленький. Черный. Пушистый как лис. Он не боялся ни палки, ни камня. Он успевал опередить и кусал, кусал, кусал.
Как то моя младшая сестра Ира вышла погулять. Про Цы'гана, так назвали мы этого пса, она видимо не знала, и, увидав хорошенькую собачку, присела погладить. А тот, недолго думая укусил ее за нос.
Доктор нас напугал. Если, говорит, собака бешенная, то ребенку надо сорок уколов в живот ставить. С ума сойти. Это ребенку то. Да еще целых сорок. Не доктор он, а изверг какой-то. Но делать нечего. Пришлось Цыгана ловить, чтобы на анализы отвести. Оказался к счастью он здоров. Неделю, пока анализы не были готовы, жил у нас дома. А потом, когда стало все известно, мы его отпустили, вздохнув с облегчением. Сильнее всех облегченно вздыхала сестренка Ира.
Отпустив пса на волю, мы всей семьей, мама, папа, Ира и я, столпились у окна. Где-то в душе мы успели привыкнуть к маленькому лису. А он, похоже, к нам. Цы'ган сидел внизу, на улице грустно смотрел на наши окна, поводе головой. Как бы не понимая, почему его неделю кормили, а теперь вот выкинули. Мы все просто рыдали. А ладно, говорит мама, забирайте его обратно домой. Только гулять с ним будете сами. Ура, кричим, конечно, будем. И гуляли. Я гулял. Пес оказался здоровским. Он на самом деле был бесстрашным. Цыган сбивал с ног огромного добродушного английского дога, легко нападая на него, как будто сам был силен как слон. Но маленький с виду он и был сильный характером. Породы он был интересной Шпиц. Немец. Охотник. Мне нравилось, как он ходил по следу, обнюхав варежку товарища, он с легкостью находил его. Пограничный пес, одно слово. Однажды играя с ребятами, Ильюха мой школьный товарищ при всех засомневался в способностях моего Цы'гана. Я спрячусь, говорит, ни когда не найдет. Спорим. Давай. Можете даже отпустить его, все равно бесполезное занятие. Парни разбили нам руки, и, Илья убежал, оставив нам варежку. Минут через десять мы дали обнюхать трофей и пустили цыгана по следу, причем я отпустил его с поводка. Пес внимательно изучил запах, а потом понесся по следу, так, что мы за ним еле успевали. Ильюха спрятался на хоккейном корте, за высоким забором, через который нам было трудно перелезть. Но цыган с ходу просто перелетел через препятствие и вцепился Илье в ногу. Проспорил. Сам виноват.
Мне нравилось звать его по имени. Когда кричишь, долго повторяя Цыган Цыган, Цыган, с ударением на Ы, так мы его звали. То потом слышишь Гонцы, гонцы, гонцы. Это было интересно.
Жаль только, что отдать пришлось Цыгана. Ведь он искусал весь наш дом. Всех гостей и соседей. И его просто могли убить. Я всегда его буду помнить, он был мне лучшим другом. Смелым, красивым и пушистым как черный лис.
А потом я вырос...