Странное время, лед и огонь,
Вдавлено стремя страстью погонь.
Горькое время. Дым и туман.
Брошено семя в дикий бурьян.
Невские воды серы и злы.
Бледные лица слишком смелы.
Серые скулы словно гранит
Резко и сухо ловят софит.
Вычерчен профиль жесткой рукой.
Воздух, как приступ бедной больной.
Выменян свет фонаря на свечу,
Солнце одето в тугую парчу.
Спас в антрацитном сиянии туч,
На парапете чугунный сургуч.
Нервные взгляды, жаркая речь,
Как в лихорадке. Выпить и лечь.
За полночь споры. И до зари.
Только заборы, да фонари.
Сфинкс заскучавший ожил и ждет.
Каждый молчавший снова живет.
Сызнова слоги, сызнова боль.
И нафталином пропахшая голь.
Буквы размашисто, желтый листок.
Словно прогорклой микстуры глоток.
Кашель клокочущий, окрик и смех.
Кутайся, детка, в слежавшийся мех.
Хрипло и тускло пять тостов подряд,
Мутно-бутылочно звезды горят.
И с ними вместе блестят образа,
Как молодого поэта глаза.
…Праздно-озлобленный с ворохом бед,
Вмерзший в холодный и влажный рассвет,
Вечно петляя вдоль синих витрин,
Арочной щели ловя гуталин,
В мокром снегу выбивает свой след
Злого прохожего злой силуэт.
Атриум дыр междустенных тисков
Густо впитал горечь темных мазков,
Едкость лежалого лука и щей,
Скисших и ставших добычей мышей,
Где, как в желудок в колодезный двор
Время кидало накопленный сор.
Рядом за каменной кладкою стен
Гордо колонны лелеют свой плен,
Молча следят озорные божки
Как человек обжигает горшки,
Как зачехляет тело в наряд,
Как источает трепетный яд.
Смотрят, кудрявой головкой ведя,
Юные боги вчерашнего дня.
…Вдоль по проспекту, чувствуя раж,
Гонит возница свой экипаж.
Мимо стеклянных этажных глазниц.
Мимо раскосых кирпичных темниц.
Ветер и дождь, слюдяные силки,
Только приманки для неба мелки.
Ночь желваками играет и льнет
К лунной подруге, а та только жмет
Бледностью плечика в шалевом сне.
Зря вы вчера не поверили мне.
Снег вперемешку с тяжелой водой.
Кто-то вернется вместе с тобой.
Странное время, лед и огонь,
Вдавлено стремя страстью погонь.
Горькое время. Дым и туман.
Брошено семя в дикий бурьян.