ДЕНЬ ПРИЛЕТА
Alitalia, летательный аппарат
с нелетальным пока еще исходом,
город Рим пешеходу любому рад,
речка Тибр неглубокие катит воды.
Убедительна просьба кариатид
от карнизов подальше держаться, мало
ли какая плинфа сверху слетит,
этой плинфы у римских руин навалом.
Пролистни этот город, как выученный урок,
прочерти перспективу вдоль фасадов недужных,
подчеркни ненужное. Прочее между строк,
город очень стар, ему ничего не нужно.
URBI
В городе на семи холмах обезумевшие архитектурные стили,
оседлав друг друга, взнуздав друг друга,
не спеша погоняют неизвестно куда,
по кривым проулкам несутся скутеры, автомобили,
но поскольку время здесь движется строго по кругу,
город остаeтся там, где он пребывал всегда.
Жарко городу летом, но в перегретый воздух
изрыгают рассыпчатую воду нептуны, рыбы, жабы,
после двух длиных месяцев цезарей наступает роздых
и в наклонных садах Боргезе возгораются клeны, платаны, грабы,
остывают древние мраморы, плинфы, асфальты, граниты,
ветер с близкого моря шевелит шевелюры пиний его знаменитых,
Гарибальди, по старой привычке, пистолетом пустым потрясает,
но с Тарпейской скалы на проезжую часть никого уже не бросают.
ПАЛОМНИК ПИШЕТ ПО ПАМЯТИ
Меня в колодец времени поверг
громоздкий Рим, по пояс в собственных останках.
Здесь купы пиний кланяются вверх,
Возвысясь над столетий перебранкой.
Здесь в каждой подворотне скрыта тень
Юнца, убитого стилетом иль кинжалом,
Доносит ветер с колоколен дребедень
До гнутых ребер модернового вокзала.
Немецкий гений здесь блуждал, как скромный гость,
Парижский шик теснился здесь на узкой Corso,
Английский сноб в таверне вешал сплин на гвоздь,
Черпал лазурь российский путник ртом и горстью.
Зовут зайти вовнутрь руины древних терм,
Но не наполнит для меня водой бассейны
Мой вечный город, полный скорби вечных тем,
весенней зелени и плесени осенней.
ФАЛЬСИФИКАТЫ ЛЮДОВИЗИ*
Необоримый соблазн поруганного мрамора,
мОрок и магия отбитых рук,
ледок пустых глазниц,
испуг и доблесть храмовой проститутки,
пустое место от копья в исщербленном кулаке воителя,
шайки грязнобелых фавнов и сатиров в простенках,
широкоплечая Гигейя,
переделанная из второсортной Афины,
торс Антея,
выкопанный лопатой из местной почвы
и надставленный по вельможному вкусу заказчика.
А вот и пенорожденная,
омытая нежными ладонями наяд,
чтобы достаться Аресу,
поджидающему её в соседнем зале
недавно подновлённого палаццо.
* Коллекция, греческой и римской скульптуры, собранная просвещенным аристократом Людовизи в 17 в., содержит наряду с подлинными шедеврами (статуя Ареса, т.н. "Трон Людовизи" с барельефом Венеры, выходящей из волн, "Умирающий галл" ...) множество скульптур, подновленных тогдашними умельцами в соответствии со вкусами заказчика и его требованиями полноты коллекции - чтобы весь греческий Олимп был в ней представлен.
ВЯТЧАНИН В ТРАСТЕВЕРЕ
Сюда в Авзонию я с севера привез
Не только вялость сероватой кожи,
Не только дрожь при мысли про мороз.
Ну да, лазурь, ну да, прохлада лоджий,
И терракотовая ласка хижин,
И равнодушно-влажный взгляд прохожих.
Здесь воздух в полдень прян и неподвижен,
А я сжимаю в потном кулаке,
Восторжен, очарован и пристыжен,
Обломок посоха... иль палки лыжной...
И умираю в неге и в тоске.
VIA DI SAN GREGORIO
… прохожу, пригнувшись,
под вросшей в мрамор аркой Константина,
под рамкой для контроля багажа
в моей, забитой мудростью житейской
и книжным хламом, черепной коробке.
Над городом сверкает старый свет,
фильтрованный античной лунной ночью,
под городом глухие катакомбы,
во тьме зевают термы Каракаллы,
а форум пуст, что твой лесоповал.
Бесплотный ветер до меня доносит
неясный шепот равнодушных пиний
по-русски? по-этрусски? на латыни?
И оседают в памяти усталой
фантомы римской ночи…
ОТКРЫТКА С РИМСКИМИ ВИДАМИ
Посох взял, возвеселился
И в далекий Рим пошел
О.М.
Я пил из этого фонтана
В ущелье Рима
И.Б.
Июль поджаривает пьяццу словно пиццу.
Вода прохладна, но к воде не подступиться,
а тут еще двунадесять колен
туристов, воду обступив широким кругом,
следуя заповедям летнего досуга,
сверяют струи, жаб и черепах с Michelin,
Вода, игрива, изобильна и упруга,
читает мраморные строчки по складам,
вдали щекочут небо сосны Яникула,
и, разведенные разноязычным гулом,
вдоль Тибра шествуют, не опознав друг друга,
Джузеппе Бродский и Джузеппе Мандельштам
CIMITERO ACATTOLICO
Досок могильных клавиши
На римском английском кладбище*,
Неправильном, некатолическом,
Под небом лазурным, языческим
Скрывают в могильной темени
Юнцов, почивших до времени,
Пришедших с котомкой и посохом,
Поверивших мудрым философам,
Что в Риме составлены кодексы,
Что в Рим все дороги сходятся.
Вот и лежат в рядочек
Без бренных своих оболочек
Случайно упавшие с лошади,
Бандитами укокошенные,
Сраженные лихорадкою,
До мальчиков местных падкие.
А после к ним подхоронены
Рукой Фортуны оброненные
Агностики, православные,
Смиренные, своенравные,
Астматики, алкоголики,
Божьи рабы, не католики.
* Кладбище в римском квартале Тестаччо для захоронения лиц некатолического вероисповедания. Первым там был похоронен английский юноша, неудачно упавший с лошади. За ним последовали другие английские и немецкие паломники, православные из России, нередко весьма знаменитые, затем просто неверующие и даже коммунист Антонио Грамши.