Все мне кажется снегом седой известняк,
желтоватый, прокуренный, хворый.
Будто слышу, как дальний стучит товарняк,
и гудит, подходя к семафору.
Запульсирует кровь и обманет виски,
заиграет недужная вена,
и на милость дурной, захудалой тоски
выдаст сердце, больное изменой.
Будто делится плоть дождевого червя,
расползается чревная слякоть,
так душа моя рвется, разрывом кровя,
обнажая в конвульсиях мякоть.
И встают обе жизни, как вдовы солдат
перессорившихся и убитых,
словно я своей долей двойной виноват
в их рыданьях, в две глотки провытых.