Когда устав от драм и горьких лет, я прикажу жить счастливо и долго. Без орденов, чинов и эполет, всегда один, горючим серым волком.
Хам-современник, новый хулиган, мочой напишет под моим балконом: Здесь Староверов, пошлый графоман, кропал стишки в парах одеколона.
И старый глобус затаив сарказм, не загорюет над моим уходом. Вдова не рухнет, делая экстаз, не раскричится Кама пароходом.
Всё так же солнце выйдет на-гора, лениво брызнув светом, вот вам, нате. Пойдут друзья с ****ями в номера, два табурета выставят в ограде.
Вдова смущённо разыграет вой, кося глазами в зеркальце на полке. Старинный друг поникнет головой, припоминая габариты долга.
Нетрезвый поп, засоня и аморф, заупокой споет, соврав бесстыже. И я песчинкой лягу между строф, всегда один. Непонятый и рыжий.