Человек-бедолага
Жил себе - не тужил,
Да под фамильной иконой
Заблестели ножи.
И другим не поможешь -
Тут не сгинул бы сам.
Дал обидчику в рожу
Да пошёл по лесам.
И он брёл в бурелом:
Всё об сучья башкой
Да царьков материл
Вряд с урчащей кишкой -
То бывали полны
Щёки вислые,
А теперь по болотам
Клюква кислая.
Ой ты, доля моя горемычная
Да судьба - беса мать - неприличная!
Сотни вёрст никого,
Ни дымочка, ни голоса,
Поседели давно
Уже волосы.
А великий то пост
Продолжается,
Уж христианский погост
Вспоминается...
Но вот вышел и лёг -
Дальше некуда -
На прибрежный песок,
Впереди вода.
И ни в брод перейти -
Слишком глубока,
И ни вплавь переплыть -
Слишком широка.
Не кружи вороньё - вам меня не достать,
Сам зарою себя, да не дам сожрать!
Бросил наземь ермолку
Да могилу копать,
Да со злости без толку
Всех святых поминать.
А святые, знай себе,
Уже мерещатся,
Да ведь без грому мужики,
Ой, не крестятся.
Но вот гром громыхнул,
И вся спесь пала с плеч:
Неужель столько шёл,
Чтоб навеки здесь лечь?!
Осенил он себя
Православным крестом,
Дерева стал валить
Да себе ставить дом.
Ой, куда занесла, ох, нелёгкая!
Доживу теперь в лесах жизнь короткую.
И поставил он дом,
А к дому - сенцы,
Но вот вдоль по реке
Поплыли стрельцы.
Увидали избу,
Место славное
Да, воротясь домой,
Сказали главному.
Ну а главный тот был
Известию рад
Да в честь отпрыска свого
Сказал поставить град,
И потянулись царьки
Кто вплавь, а кто вброд,
И на берег реки
Погнали народ.
Кондалами гремит Русь угрюмая
Да лишь Бога рядит себе в кумовья.
Но народ пережил
И холод, и голод
Да из последних жил
Поставил город,
И город тот стоит
На мужицких костях.
И как памятник его
Храни Бог во всех веках.
Эх, выходи земляки!
Да покуражимся,
Да предков наших
Помянуть отважимся,
Ведь жил мужик,
Жизнью дорожил…
Но над Русью угрюмой
Блестели ножи...