Затмение ушло за облака,
а на стекле осталась копоть.
Вселенная – гигантская рука
зубами не дала потрогать локоть.
И жизнь опять войдет в висок
цикадной вязкой околесицей.
И потечёт песок
через часы и дни, и месяцы.
Нальются суетой жильцов,
затихшие в язычестве предместья.
и будут ждать от мудрецов
со страхом новые известия.
Что там, вне разума венца,
цикад не слышен где напильник,
спектакль земной досмотрят до конца,
или от скуки выключат рубильник.
Но здесь языческий божок,
глядя на крестных ходов километры,
трубит в охотничий рожок
и ждет от мира страшной жертвы.
И в миг, когда днём станет не светло,
песочные часы покажут донце,
отбросят люди закопчённое стекло,
и в ужасе склонятся перед солнцем.
Молитва будет: «Господи, спаси».
Но кто дарует нам прощение?
Бог сотворения Руси,
или её крещения?
Стечёт слезою христианская свеча,
и в мир, казавшийся великим,
потоком хлынет саранча,
и обратится к солнцу лунным ликом.