* * *
Лист чистым был,
Как белый-белый снег,
Который, выпав, не успел слежаться.
Могло в нём что угодно отражаться
И оставлять какой угодно след.
О, если бы такой, чтоб на века,
До судорог,
До закипанья крови,
Чтобы рождал великие любови,
Чтобы дрожала каждая строка.
Меня повергла в бешеный восторг
Листа простого трепетная странность
И, не боясь нарушить первозданность,
Я написала первых пару строк!
Казалось: след мой добрым должен быть -
Идти, идти им и не спотыкаться,
И каждому сердечно улыбаться,
И каждого до донышка любить...
Иллюзии толпились за спиной,
А я считала - путь предельно ясен.
Но вышло: лист со мною не согласен,
Он всё стряхнул, напачканое мной,
И чистым стал,
Как белый-белый снег,
Который, выпав, не успел слежаться,
Но разум мог в нём только отражаться
И оставлять какой угодно след.
* * *
Читаю Чехова. Опять
Душа цветёт вишнёвым садом.
Но жизнь шипит ползучим гадом,
Цветенье отравляя ядом -
Не может, чтоб не отравлять.
Читаю Блока. Пью глоток-
Другой его бунтарской Музы.
Но жизнь, надев картуз кургузый,
Тяжёлым, непосильным грузом
Стремится заглушить исток.
Читаю Пушкина. Поёт
Струна его чистейшей Лиры,
В углах моей пустой квартиры
Звенит, благоухает миррой
И мне погибнуть не даёт.
* * *
Говори,
Говори мне всю ночь напролёт,
Что враньё это всё - океан не поёт...
О штормах, когда жизнь твоя на волоске...
О безликости миль...
О смертельной тоске...
О нехватке в морях моих глаз, моих рук...
О бессмысленности бесконечных разлук...
Говори.
Я-то знаю, забрезжит рассвет -
Все слова эти канут в прибрежный туман,
Позовёт океан - и сомнения нет! -
И уйдёшь ты опять, мой лихой капитан.
А покуда всю ночь о любви говори,
До земных петухов,
До разлуки-зари.
* * *
Бросит то в холод, то в жар,
(Сердце не сыщет покоя!).
Снова весенний пожар
Тихо плывёт над рекою.
Щедро на цвет и на вкус
Терпко черёмуха пахнет.
Мир - вековечный искус -
Солнцу и сердцу распахнут.
НАВАЖДЕНИЕ
Скажите, ну разве не странно:
Свивая вираж к виражу,
По улочкам Биробиджана
Как будто по детству кружу.
Здесь не было отчего дома,
Истока, начала пути,
Но как мне всё это знакомо
И свято - до боли в груди.
И кажется поздний прохожий,
(Как видно, спешащий домой),
На Пашку-соседа похожим,
Игравшего в детстве со мной.
Брожу по заросшим аллеям,
По берегу горной реки,
И в сумерках, глаз не жалея,
Считаю в домах огоньки:
Здесь где-то подружка Снежана,
Сейчас я окно покажу...
По улочкам Биробиджана
Как будто по детству кружу.
АПРЕЛЬСКИЙ СНЕГ
Ветер крыльями вроде
Вьюгу гоняет:
Толь весна на пороге,
Толь зима улетает...
Вдоль дорог распустилась
Слякоть, как слюни:
Толи радости сырость,
Толь прощания нюни...
И нахохлился птах
На берёзе в раздумье.
"БЕРЕГ" *
Обжигает мне щёки хабаровский снег,
Бесприютный, как весь этот город...
А.Земсков
Ни кола, ни двора -
Одиноко ему.
Стосковался мужик
По добру, по теплу.
Вот придёт,как всегда,
В свой казённый уют -
Там подруги, друзья,
Там смеются, поют.
Отдохнул, потеплел...
Но когда-никогда
И отсюда расходятся все.
А куда?
Может грусть оттого,
Может сам он не рад,
Что избрал для себя
Сей бродяжий уклад,
Что калиф он - на час,
Что тоска с ним потом...
Человеку не "Берег" вед нужен,
А дом.
_________
* "Берег" - городской бардовский клуб
* * *
"Я твой верный слуга, - говорил улыбаясь,-
Я твой верный слуга: прикажи - я умру!"
И каёмкой светилась мечта голубая,
Сладким розовым сном приходила к утру.
И безоблачные рисовались картинки:
На дворе толькой май весь в нарядном цвету,
И ни тени сомнения, ни паутинки,
Предвещающей в мае одну маету.
О,
Как прозренье жестоко порою бывает -
Одинокой рябиной дрожишь на ветру...
"Я твой верный слуга, - он другой напевает, -
Я твой верный слуга: прикажи - я умру!"
* * *
"Всё давным-давно вторично!
Неприлично!
Надоели!.."
Так, а что ж тогда прилично?
Что прилично, в самом деле -
Жить публично, спать в постели,
Петь и мыслить симметрично,
И скандировать: "Банзай!
Куда хочешь залезай!"?
Ну, а мне родные трели
До сих пор не надоели.
Сколько пили, сколько ели -
Боже мой, не всё ль равно!
Пусть вторично солнце светит,
Пусть как в старь родятся дети,
И однажды на рассвете
Постучишься ты в окно...
Ты войдёшь в мой дом привычно,
Мы с тобой вполне прилично
Посидим, поговорим,
И кого-то повторим.
Но решим, испивши чашу
Горькой радости до дна:
Всё, что наше - только наше.
Неповторно
Ни-ког-да!