Мальчик мой, ты уже и не помнишь, как мы были близки.
На разноцветных простынях наши тела резки.
Весь выпитый алкоголь до дна,
А душа, как говорят, бабочек полна,
Что разлетаются и падают на пески.
Где ты? Августовская моя печаль, тут как на войне
Пули со всех сторон, без тебя ранят в двойне.
Целятся арбалетами прямо в левую часть,
Но я обещала и не даю себе упасть
Правда твоё отсутствие и так убивает вполне.
Тебя не целовала где-то с ноября.
Остальные дни отрывались зря с календаря.
Становится не по себе, когда ты появляешься в чужом обличии.
Ведь в этом городе на тебя похожих, не меньше тысячи.
Сразу же едва не в слёзы, а глаза не разрешают, мол нельзя.
А иногда бывает выйдешь под утро из кабака
Унесённая не ветром, а двумястами граммами коньяка.
И пинаешь пустую бутылку, аж до самого дома,
Ну или до круглосуточного гастронома,
Чтобы выбрать очередную порцию колумбийского табака.
Он не перезвонит мне до следующей осени – пустота.
Что ж исчезать – это его беспроигрышное амплуа
Я встану скоро в обыденную серую колею,
Уменьшу процент алкоголя и лезть в петлю
Только не упоминайте о нём – ибо сойду с ума.