Олег Долгунов:
Переверни страницу, пролистай.
Прочитанная по строкам и между,
Неинтересной стала и пустой,
Рубашкою поношенной, несвежей.
Дай ей покой, безветрие и дождь
И памяти оставь на содержанье,
Когда ты, не прощаясь, пролистнёшь,
А днём иным, ещё осенним, ранним
Скользнёшь к окну, полить свои цветы,
На лужи захрустевшие посмотришь,
Успевшие под корочкой застыть
Так, как и грелись, - где по две, где по три.
Там чистый снег, нетронутый, не мят,
Покрывший ровно отпечатки прозы,
Послушно приготовился принять
Твой ровный почерк в ряд с моим раскосым.
Эля Григ:
Кто рассказал, что ровен почерк мой?
Кто успокоил тем, что Я спокойна?
Когда покой пребудет тяжкой мздой,
когда в покое нестерпимо больно.
Смерть может быть бессмысленно простой,
а может быть мучительно-достойной,
по-твоему достойна Я какой?
И участь тех, кто в лоне жизни мёртв,
тех, кто несмел, излишне деликатен,
кто шанс вбежать на робкий шаг истратил,
зелёный луг - на тьмой поросший ров, -
их участь нас в безумие окрасить,
и тот, кто Жив, безумным быть готов,
как тот, кто мёртв, не станет жизни ради.
Так, ты, - весь мир облекший в пустоту, -
зовёшь его истраченной страницей,
рукой для встречи просишься проститься,
великим грузом меришь красоту
и ум, - «В такую каждый мог влюбиться!
и влюбится…» –
возможно, в том испуг. -
Достал из сердца золотую спицу
и проколол ей счастье – «Если вдруг
ему когда-то станется разбиться…»
Уж лучше сам: «Не более, чем друг…»