Память
Она так и не может решиться посмотреть диски с фильмами с Его юбилейного банкета. Четыре года лежат нетронутые диски. Пять лет и четыре месяца прошло с Его юбилея. Четыре года Она без Него.… И никто не видел эти фильмы…
Первое время, как Его не стало, Она не могла видеть даже фотографии с Ним: казалось, сердце разорвётся от боли и брызнет во все стороны чем-то тягучим и тёмно-серым. И на стенах останутся тёмно-серые кляксы – следы от горя…
Сорок дней стоял Его портрет в рамочке на столе, рядом свечка и стопка. Сорок дней Его глаза неотрывно следили за ней. За каждым Её движением, за каждым вздохом, всхлипом. Да что там - всхлипом? – они видели мысли Её! Всегда - родные глаза! А теперь – из ниоткуда…
Нечеловеческая мука – эти портреты в рамках, а рядом - свечка и стопка…
Год не читала Она книг - боялась наткнуться на фразу, звучащую Его словами, Его мыслями. Или на что-то, что было похоже на их жизнь. Или - на это Её горе…
А стихи - стихи любимой М.Ц.? Об этом страшно было подумать! В них было всё Её, словно Она вместе с М.Ц. прожила одну жизнь на двоих. Каждая буква в стихах удваивала боль. Боль росла, раздувалась, заполняла собой сознание и выталкивала душу из тела… Стихи были выше Её сил.
Как возненавидела Она позднюю осень! С её коричневой сырой землёй и голыми, хлёсткими ветками на ветру. С противным, мелким, промозглым дождём. Так было, когда вышла Она из больницы в последний вечер Его жизни. Не дождь даже, - а водяной воздух из мельчайших капель. Он пропитывал Её насквозь как губку, и не влагой, - а свинцовой тяжестью. И давил, придавливал к земле. Было ощущение, что на спину взвалили мешок с землёй.
Она быстро шла в темноте к автобусной остановке, а Ей казалось, что идёт слишком медленно. Предчувствия не было. Была неподъёмная тяжесть изнутри, из души. Хотелось сесть и уснуть, тут же – на улице…
А утром ЕГО не стало… Осознание всего пришло сразу. Одним единственным словом: - НИКОГДА. Всю вселенскую чёрную пустоту вместило в себя это слово…
… После так щемяще-остро хотелось снега! Белого, пушистого, искрящегося! И чтобы на ресницах таяли снежинки…