Ничем особо не рискуя,
презрев приличья и завет,
зачем упоминаешь всуе,
мой друг, о том, что ты – поэт;
в суть новой жизни бросив семя,
казалось, ты взлетаешь ввысь…
о смутное, лихое время,
когда не под запретом мысль!
пиши и говори, что хочешь,
заумничая и дуря,
но если что-то напророчишь,
запомни, не поверю я;
в однообразии и скуке
проходят сытые года
с душой и разумом в разлуке,
но пыль осядет, и тогда
постигнут вертопрах и нунций,
сноб и простак из простаков:
вес золота – не тяжесть унций,
каратов и золотников;
его величия основа,
приметней всех других примет –
одно-единственное слово,
вплетённое, как позумент,
в живую ткань простецкой фразы,
что превратит её в шедевр:
понятен станет всем и сразу
не бог арен и площадей,
не горлопан, не забияка,
а тот, чей искренний порыв
в себе скрывает тайну знака,
в нём сокровенное открыв,
как клад, что прятался в простенке,
кто, с правдой сделавшись на ты,
подвержен был переоценке
на фоне этой простоты;
к вранью и отклоненьям склонны,
его твореньям не в пример,
все образцы и эталоны
метрической системы мер;
пусть не замечен в словопреньях
его упругий, гибкий стих:
кто искренен в своих сомненьях,
в сужденьях истинен своих –
пророческих и безучастных,
карать способных и простить,
неудержимых и бесстрастных,
и стоит, видимо, спросить,
когда следы печали давней
проступят вдруг на образах:
алмазный блеск – игра ли граней?
рябь разноцветная ль в глазах?
им временность и постоянство
поставлены в единый ряд,
а преломленное пространство
хранит в себе особый взгляд:
здесь языки, что бьют в куранты,
литые, но как пух легки,
здесь перевесят фолианты
две гениальные строки,
те, на которых мир помешан,
и в нём такая круговерть –
и вкус вина, и запах женщин,
и смех, и пафос, жизнь и смерть,
в нём плачет и бурлит эпоха,
и под пером скрипит скрижаль.
…………………………………..
Вот только жаль немного Блока,
и Пушкина немного жаль…