Ноябрь. Яблочная мякоть под пятками, спряталась за пятым босым пальцем, охолодело-голым, каким-то белым и даже глянцевым. Выкашливаю кашу скошенной на губы до глотки, режущую огрубевшие трещинки линию снега. Снег похож на японское "нэко" - так же кавайно, пушисто. ШИза стукнулась пульсом серым под дующим, нервно тормошащем "без шапки". Кавайное пушистое нэко ласкается болью, когтем в зрачок, любовно так, нежно... истина выстрелена в висок, и мне от неё страшно. Выкашливаю солёный от крови пух в белое бесконечное. И в глаза не смотри, пожалуй, они обмотаны металлическими нитями, их обидели, и зрачок плачет прозрачно, кровоточит, льёт хрусталь на хрусткие от морозящей грусти волосы. Мне не надо плакать, мне надо только в осень, только любить. У меня на руках осталось лишь восемь пальцев, два отморожены, скошены до земли, липнут, лиловые, уходя в лёд. Я учусь летать, обходиться без трёх литров крови, жить, влитой в слёзы, в песни, в соль и слепнущий под ногами моими снег.
Ноябрь. Я бреду или брежу сквозь сон-снег, стимул - зима, боль, свет, ты, любовь, ищу силы на что-то, потом трачу их, чтобы понять - на что и куда мне дальше. А эта снежинка отравлена ангеловыми слезами, я знаю это во сне и снеге, как весну, на память, наизусть и нафиг. Ловлю на язык просто и жгуче, как люблю. Подумаешь... нет, не подумаешь, вглядишься в выдышанную мной душную душу скучно и посоветуешь мне выплюнуть лёгкие изнурённые, до цепляния в сердце, до нервов внутренние и опустить глаза на литой, подлый, тлеющий синим лёд - а то вдруг упаду ещё. А я шагаю по-детски без рук, лапаю губами голубые впалые глаза облаков и улыбаюсь. Ноябрь нас уже забыл, забил пылью рты, согретый нашим кашлем и спаянным, пьяно трепещущим в ветре выдохом, а мы ему верим и видим снег, не мёртвые, - смотри на море мерных подкожных вздрогов - но ещё немного, стоит весне вмартиться, матерясь на немёртвых почти не нас, в наш, до сжатых кулаков, до колющей жалкости наш снег - и мы почти не живы, лживые, немые, любящие, две безбрежности режущей нежности.
Ноябрь для нас - вся зима. Стоит весне вматериться в марте, но... мы уже мёртвые.