К фальшивым не кидаючись мощам,
Иные, видят Свет и слышат Слово.
А я так долго шёл к простым вещам,
Что, просто, не успеть до основного.
И в этом смысле, жизнь не удалась,
Как и почти во всех известных смыслах!
Что ж странного, что ткнувшись рожей в грязь,
На тучи в мутных лужах наглядясь,
Мы скверно отзываемся о высях.
Наверно, нас там любят и хранят,
Но как-то всех по-разному, с разбором.
Нет, не деля на козлищ и ягнят,
Но тоньше, позапутанней… И ором,
Мы исторгаем грязную хулу
Охотнее и чаще, чем Осанну!
Не то, что заграничную Лулу,
Но даже домотканую Оксану,
Нет-нет, да озадачит оборот,
Где ухо места ровного не сыщет,
Где пляска на родимом пепелище –
Не самая крутая из острот.
Но оглядись, замри и онемей! –
Кривоколенный видимо прямей,
Чем наши представления о сущем.
Чем дальше в лес, тем он темней и гуще,
Тем больше в нём пугающих теней,
Пред коими душа обнажена,
Что тело под истрёпанной одеждой.
Глядишь, и смерть, как тьма из-за стекла,
Помалу, но почти перетекла
От, просто, вероятной – к неизбежной.
И хоть сруби все рощи на кресты –
Не заслониться от грядущей бездны,
Раз небеса бестрепетно пусты,
А знания скупы и бесполезны.
Так доварившись в собственном соку,
Страшась конца, как ящика Пандоры,
Я Книгу книг из шкафа извлеку,
Подставлю под затрещину щеку.
И ощущая новую опору,
Уже почти, что верю в чудеса
И следую указанной дорогой.
Так почему же битых полчаса,
Глазами, проедая небеса,
Я всё-таки не вижу лика Бога?