Эта зимняя ночь расцветет от снегов и улыбок.
В них чуть-чуть от меня. Принимая нелепый подарок,
Не спеши говорить, будто я состою из ошибок.
Потому что такие, как я, состоят из помарок.
Ты, конечно, свята. Ты умеешь глядеться бесплотно,
Незаметную радость смешав с безответной тоскою.
Для тебя эти кисти, и краски, и эти полотна,
Для тебя живописец в придачу со всей мастерскою.
Я почти очарован твоею улыбкой недоброй.
Не жалей ни о чем. И, конечно, меня не жалей ты.
Я не больше, чем мальчик, беспечно играющий с коброй,
Усыпивший себя тростниковой мелодией флейты.
Твоя гибкая плоть обвивает меня, как лиана.
Я готов пошатнуться, по самую маковку пьяный.
Смерть красна на миру и бесстыжа, как зад павиана.
Неохота себя напоследок равнять с обезьяной.
Да, я счастлив. Никто и ничто не рождается всуе.
Даже пес в конуре. Даже евнух в султанском гареме.
И, тем более, мальчик, который, нелепость рисуя,
Перепутал случайно натурщицу, место и время.
Приближается утро. Ветра, напевая негромко,
Посыпают снегами деревьев торчащие ребра.
Горизонт, не спеша, начинает сереть. И поземка
По асфальту ползет, извиваясь, как белая кобра.