Рекламная пауза, или Предисловие к англоязычному изданию (перевод с английского).
Некоторое время назад несколько моих давнишних прозаических набросков странным и удивительным образом попали в руки моему Sweetheart.
Не зная русского языка, над некоторыми из них он корпел в свободное от съёмок и рисования время, пытаясь перевести тексты на свой родной английский, затем давал мне перечитывать – он собирался их издать и хотел, чтобы речь звучала максимально близко к оригинальному тексту. Это оказалось непростыми и странным занятием – мне пришлось их читать трижды (первый раз свой собственный оригинальный текст, который я благополучным образом давно забыла, второй раз этот же текст в английской версии и третий раз, переводя его обратно на язык оригинала). Ну, а поскольку я совершено ничего не помню из этих текстов, при переводе мне удавалось быть, как мне кажется, эмоционально совершенно беспристрастной.
Интересно, но самым сложным для меня оказалась попытка объяснить игру русских слов: имени «Любочка» и слова/ понятия Любовь, а уж тот факт, что у героя «Соперницы» имеется реальный прототип, отразил в глазах моего возлюбленного большой знак вопроса.
Потом в качестве аннотации к англоязычному сборнику он придумал «Sequel» к первой «Любочке», отрывок из которого в приближенном к оригиналу переводе с английского взят в качестве эпиграфа к той самой «Любочке».
Сборник, несколько текстов из которого представлены ниже, скоро выйдет на двух языках в небольшом лос-анджелесском издательстве «WEISS Press».
******************
Все события реальны, все герои историй имеют реальные прототипы,
все сходства и совпадения не случайны, но сделаны намеренно,
разве что в большинстве текстов использован язык метафоры.
1. Я тебя люблю (I love you).
- Я люблю тебя, - сказала Маринка и потрепала меня по щеке.
Вот, те раз! И что мне теперь прикажете с этим делать?
Кстати, познакомьтесь, меня зовут Есения. Но Маринка сократила моё имя до безобразия и называет меня просто Сеня. Боюсь, когда-нибудь это закончится полным нарушением половой идентификации личности. А я – личность! Я очень недовольна. Ну, Вы понимаете...
Маринка – это моя лучшая подруга. По крайней мере, так я думала до сих пор. А тут, эвона, нате Вам, «я тебя люблю».
С Маринкой мы живём в одной квартире уже два года. Когда-то раньше я жила с матерью и тёткой и Маринка заходила к нам в гости. Мы вместе чаёвничали, разговаривали... А потом как-то так получилось, что я переехала жить к Маринке.
Вообще должна сказать, что Маринка – она хорошая. Строгая, но справедливая. И ещё мы с ней, ну, совершенно разные!
Ну, например: я – крупная яркая блондинка, с хорошим, как мне представляется, цветом лица, с густыми волосами, с превосходным аппетитом.
Маринка – среднего роста изящная брюнетка, должна признать, неглупая и довольно симпатичная.
Я люблю спорт и стараюсь вести активный образ жизни. Маринка, та – заядлая театралка и киношница, любит читать заумные книжки и вести со мной беседы о смысле жизни тибетских монахов, аккурат готовящихся перейти в состояние «сомати». Я ни черта в этом не смыслю, но смотрю на неё умными глазами и усердно киваю. Мне-то не сложно. Ну, Вы понимаете, чего обижать-то человека зря?
И тут, как снег на голову – «я тебя люблю». Никогда ни намёка, ну Вы понимаете, игривые взгляды там или случайные касания, ни подарков тебе без повода. Интересно, ну, такое же не бывает, ррррраз – и люблю? Как же она, наверное, страдала, когда я кокетничала с другими. А я, сказать без ложной скромности, девушка видная. Мы, когда с Маринкой гулять ходим – ну, там вечерний моцион перед сном или если её иной раз удаётся на спортплощадку затащить поиграть в мяч, – так вот, мы, ежели кого встречаем, внимание завсегда на меня обращают. Нет, не подумайте, Маринка – она тоже ничего, просто я... Я – веселее. Знаете, типа «прелесть, какая дурочка»! Действует безотказно, проверено.
Дааа, представляю теперь, каково Маринке, когда все на меня пялятся, комплименты отвешивают да ещё всё норовят коснуться.
В общем, я теперь даже не знаю. «Я тебя люблю» - слыхано ли! Мне-то что прикажете делать? Не могу я ей ответить взаимностью. По крайней мере сейчас. И не потому, что... ну, Вы понимаете... а потому, что мне кажется... мне кажется... я – беременна. Вот так! Нет, не подумайте, дело не в отце моего возможного будущего ребёнка (к слову сказать, это была вовсе не любовь, а приятная случайность), а в том, что, если это так, то... Ну, не до Маринки мне сейчас! Я ей даже про свои сомнения не сказала... и не скажу. Боюсь, а вдруг укажет мне на дверь?! Маринка – она, конечно, хорошая... но, сами понимаете, она мне: «Я тебя люблю», а я ей что в ответ: «А я – беременна!» Бедная девочка... Это я про Маринку.
Ладно, пойду, полежу часок. Подремлю... А то, вон сидит, разговаривает по телефону да поглядывает на меня как-то странно... Меня, что ли обсуждает? С кем это она, интересно?..
- Да, Наташ. Да тут такое дело, понимаешь... Это глупое создание, похоже, хорошо погуляла. Да-да, это именно то, о чём ты подумала. Вон, развалилась, паршивка, дрыхнет опять. А что я? Даже не знаю, что теперь. Ну, один – ладно. А если их будет больше? Да, так и придётся, видимо. Ну, ты тоже поспрашивай у своих там, ладно? Нет, кто папаша, не знаю.
Но, ты ж и сама знаешь, собачка-то моя знатная барышня... красавица...
******************
2. Наваждение (An Obsession)
...А когда ты вернёшься, я расскажу тебе сказку
о маленькой ласковой девочке
из моего сна –
о ветреной, беззаботной девочке...
...Ты будешь сидеть у зеркала,
распустив свои волосы –
(свои шелковистые длинные волосы)
и я, закрыв глаза, буду.. м е д л е н н о.. проводить
по ним золочёным гребнем, вдыхая твой запах
(твой терпкий сандаловый запах)
Я прикоснусь губами, горячими от желания,
(от жгущего, растекающегося по телу желания)
к твоей тонкой матовой шее
и поцелуями нарисую на ней письмена...
И ты промолвишь «мой солнечный»,
И я утону в чарующих звуках голоса
(твоего хрипловатого голоса)
Я утону, увлекая тебя за собой...
...и мы будем тонуть всю долгую ночь...
... ... ...
... ... ...
... ... ...
... ... ...
(бесконечную, жаркую ночь)
...Проснувшись, мы пойдём с тобой на берег моря,
на берег солёного (как твоя кожа) м о р я
беспокойного (как мои мысли) м о р я
горького (как наша разлука) м о р я
и я отпущу тебя...
И ты уйдёшь, не обернувшись,
воспарив, словно чудна'я морская птица,
уйдёшь свободной и непокорной,
уйдёшь, чтобы однажды навсегда вернуться
в мои сны...
А я, сидя на берегу, покрывая своё тело бронзой
и болтая с пролетающими мимо стрекозами,
буду ждать тебя, моё вечное наваждение...
Я буду ждать тебя,..
выводя на песке твоё ускользающее под напором волны имя...
Я буду ждать...
...А когда ты вернёшься, я расскажу тебе сказку...
********************
3. Хорошо то, что хорошо кончается (All's well that end's well).
Sequel. (перевод с английского).
Я пришёл извиниться.
Когда-то давно, когда мы расставались с моей подругой,
она меня спросила, имею ли я последнее желание.
Я его имел.
Я попросил её прежде, чем она уйдёт от меня навсегда,
помочь мне увидеть наши с ней отношения её глазами.
Мне это было очень интересно, а она почти не удивилась.
Мы говорили с ней всю ночь.
Точнее, она говорила и говорила, а я...
Я всё смотрел и смотрел на себя. Я смотрел на себя её глазами.
И теперь я пришёл извиниться.
©
Часть 1. Любочка (It’s one old fairy tale about the invented love).
– Что Вам сказать... Я никогда за всю свою многолетнюю практику не видел таких идеальных показателей, – Матвей Семенович мыл руки после осмотра.
Она облегченно вздохнула и покосилась на монитор. «Господи, давно я не была так счастлива! Спасибо Тебе!»
– Ну, что показало УЗИ? – я стоял у дверей Консультации и курил.
– Все замечательно, милый. Все просто чудесно!
*****
– Что там, доктор? – Она нервно облизнула пересохшие губы. – Что там?
– Не хочу Вас пугать, деточка... Все было совершенно идеальным. А сейчас... Что-то странное... Боюсь... боюсь, если и через две недели показатели не придут в норму, я буду рекомендовать сделать аборт. Как Вы себя чувствуете? Я смотрю, у Вас заплаканные глаза?..
– Вы же помните, те особенные витамины... Вы прописали их принимать через день, кажется. Они продаются только в одной аптеке, а тут... Поругались опять. Две недели назад. И, вот, уже две недели я их не пила. Может, от этого?
– Но я не понимаю... Что, кто-нибудь другой не может Вам их покупать?
– Другого нет. И рецепт есть только у Него...
*****
– Аллё, привет. Как ты?
– Я – нормально. Результаты исследования – плохие. Зав. отделением рекомендует аборт. Почти рекомендует.
– Что случилось-то?
– Перед твоим уходом у меня закончились витамины. Я не думала, что ты пропадешь так надолго. Я их не принимаю уже дней 10...
– ...
*****
Она лежала на кушетке, и живот сводило судорогой. Каждое слово входило в мозг, словно нож в масло.
– Плод нежизнеспособен. Поплачьте, поплачьте, деточка... Думаю, будет лучше прервать… Хотя на таком сроке сделать совершенно безболезненно это вряд ли удастся...
– Я... не могу... я боюсь! Господи, я так мечтала об этом. Я так надеялась. А может... может, обойдется? Может, дело в аппаратуре? Или врачебная ошибка? Ну... ну, может, завтра уже все будет в норме, а?
– ...
*****
"Плод нежизнеспособен... плод нежизнеспособен... не-жиз-не-спо-со-бен..." - звучало в голове.
*****
– Что будешь делать? – я сидел к ней спиной и скачивал с диска «игрушку».
– Не знаю. Мне страшно. И... мне очень плохо. И еще... - на глаза навернулись слезы – я чувствую себя одинокой...
– Ай, ерунда. Не забивай себе голову, – не повернув головы, я стал сдирать обертку с нового диска. – Все зависит от тебя, ты же знаешь. Как скажешь, так и будет.
– А ты? Что думаешь ты?
– А что я? Я же сказал, как захочешь, так и будет. Что, я-то?..
Она, закусив губу, вышла из комнаты.
*****
– Сейчас, кажется, начнется... Отвези меня в больницу.
– Ты уверена?
– Чёрт тебя дери! Мне плохо! Сейчас начнутся роды!
– Ладно, как скажешь...
*****
– Ну, как дела? Что-то долго тебя здесь держат. 10 дней. Я всё ждал, что ты позвонишь...
Она посмотрела мимо меня безжизненным взглядом, в котором не было ничего, кроме равнодушия:
– Ты 10 дней не интересовался состоянием моим и ребенка, ожидая, что я позвоню?
– Ну, да... А почему ты не звонила-то? Кстати, где ребенок? Слушай, а как назовем? Давай назовем её... Мммм... Назовём её – Любовь. Любочка...
Она приподняла одеяло и вытащила маленький попискивающий кулек.
– Господи, что?.. Что – ЭТО?
– Вот, дорогой... Что, не узнаёшь? Это – твоё детище.
– ?
– Те витамины... их надо было пить ежедневно... А ты так часто и так надолго пропадал...
А этот бедный уродец... Это и есть твоя Люб... твоя Любочка.
Часть 2. Люба (Rested In Peace).
...упокоится раба Божия...
...Господи, ея душу...
...во веки веков...
Аминь.
...Она стояла и наблюдала, как опускали тело, как священник произносил последнюю речь, как полетели комья земли, когда пришла очередь рабочих... Капли внезапно хлынувшего дождя, забарабанившие по еще не покрытой землёй крышке, было последнее, что Она помнила...
...Пришла в себя Она от резкого запаха нашатыря и почувствовала, что Ей пытаются расстегнуть пуговицы пальто. Кто-то поддерживал Её под руки. Сначала Она подумала, что это Он, но потом поняла, что ошиблась. Он стоял в стороне, чуть поодаль, курил и молча смотрел, как Её пытаются привести в чувство. Так же молча он стоял во время похорон.
...Она встала и, неловко кивнув, пошла по тропинке. Здесь делать было нечего. Всё кончено. Потому что больше ничего нет.
Ни-че-го.
***
...Они возвращались затемно с какой-то вечеринки. В ожидании маршрутки Они стояли на остановке и целовались. Вдруг Она поймала на себе чей-то взгляд – на скамейке сидела худенькая девушка, судорожно затягивалась сигаретой и, не мигая и не отводя взгляда, смотрела на Их чудачества. Девушка вызывала странные чувства – страх и любопытство. Она словно излучала какую-то тайну. Она села в ту же маршрутку, вышла на той же остановке, что и Они, дошла с ними до подъезда, держась чуть в стороне... Когда Он открывал дверь, раздался тихий мелодичный голос: «Возьмите меня к себе».
Остальное объяснить логически довольно сложно: оба были людьми разумными, осторожными...
Что Их тогда толкнуло?
...Первое время дела шли неплохо. Оба работали, Любочка где-то носилась, но вечером неизменно возвращалась домой – в распахнутой куртке, с распущенными волосами она выглядела очень хорошенькой. Она, и в самом деле, похорошела – бросила курить, щёки порозовели, кожа приобрела здоровый цвет, в глазах весело плясали огоньки...
...Всё стало меняться постепенно, незаметно, как это часто бывает. Она стала замечать, что Любочка всё чаще предпочитала ночевать где-то в другом месте, а когда приходила домой, то в основном сидела в уголке, молчала, уставившись в одну точку. Она снова начала курить, перестала ухаживать за волосами из-за чего они приобрели мышиный цвет, кожа потускнела, щеки ввалились... Стала ли она принимать наркотики, - этого Она не знала.
В такие вечера, когда Любочка сидела, словно изваяние и не реагировала на Их присутствие, Она раздражалась, кричала на неё, била посуду, ругала последними словами. Тогда Любочка молча поворачивала к Ней голову и так же молча вглядывалась Ей в лицо, словно не узнавая, пыталась отыскать знакомые чёрточки. Он в такие минуты обычно говорил: «Разберитесь здесь пока – пойду, покурю», - и уходил...
...Не известно, сколь долго продолжалось бы всё это, но в один из вечеров Любочка опять не пришла. Она не пришла и на следующий вечер, и через неделю. На восьмой день раздался звонок – Она бросилась к двери... Любочка ввалилась в квартиру – она почти не стояла на ногах, волосы были грязны и спутаны, лицо осунувшимся, всё тело в царапинах и синяках.
Он вышел из кухни, едва кинув взгляд на Любочку, пробормотал: "Пойду, покурю..."
Ночью Любочку увезли на «скорой».
– Вряд ли протянет долго – множественные внутренние повреждения, обширное кровотечение. Примите мои соболезнования... - молодой врач, покачав головой, вышел из палаты.
Через два дня Любочки не стало. Перед самой смертью она пришла в себя, посмотрела на Неё осмысленным взглядом – казалось, Любочка снова узнаёт Её. Улыбка тронула её губы. Тонкой ручкой Любочка нашла Её руку и тихонько пожала: «Не плачь»...
...Она вышла из палаты и столкнулась с Ним. На мгновение Они пересеклись взглядом. Она кивнула: «Купи цветы, об остальном я позабочусь...»
В следующий раз Они встретились уже на похоронах. Стояли по разные стороны гроба, чужие и незнакомые. Он в основном курил, Она украдкой смахивала с ресниц то и дело набегавшие слёзы...
«Я не смогу без неё, - думала Она. – Прости меня, Любочка! Что не заметила вовремя, что с тобой происходит, что не нашла нужных слов... Что мне делать теперь? Любочка! Я не могу без тебя...»
...упокоится раба Божия – Любовь...
...Господи, ея душу...
...во веки веков...
Аминь.
Часть 3. Любовь (A true story about True Love).
«Как я смогу без тебя? – думала Она. – Любочка! Ты нужна мне! Я никогда не жила без тебя... Ты всегда была рядом... Любочка!..» – Она не заметила, что говорит вслух.
...Прошло уже несколько недель, затем месяцев... Она часто смотрела в окно, наблюдая за беспечными пичугами, как назло парами летавшими почти у самых её окон. «Любочка... Ты так нужна мне...»
...Однажды вечером, сидя за столиком в аэропорту и ожидая объявления о прибытии, она задумалась, вспоминая о том, как неожиданно жизнь завертела-закружила её в водовороте событий... и через какое-то время вдруг поймала на себе чей-то внимательный взгляд – актёр смотрел на неё, и в глаза у него прыгали чертенята, очень хитрые и добрые чертенята...
Спустя несколько мгновений или часов она вдруг очнулась, услышав тихий голос:
– Excuse me, – тоненький голосок принадлежит маленькой чудесной девчушке лет пяти. – Excuse me... Don’t cry anymore! Could I go with you? Мама мне говорила про тебя. Мама сказала, чтобы я заботилась о тебе...
«Какая чудная девочка...»
– What’s your name, baby? – спросила Она, беря девочку за руку.
Девчушка хитро улыбается: «Будто ты не знаешь?..» – и, приняв очень важный вид, смешно приседая в реверансе, произносит:
– Любочка я. Твоя Любовь...
********************
4. Джаз для Луи (Jazz for Louis).
она приходит прохладными вечерами
серыми влажными вечерами
когда туман опускается на окна города непроницаемой шторой
она приходит в замшевом чёрном пальто
в чёрном пальто с красной подкладкой
он затягивается сигаретой
он вдыхает аромат коньяка
он словно в предвкушении проводит языком по немеющим губам
она опускается на кушетку в гостиной
она вытягивает ноги в серебристых чулках
она расстёгивает пуговицы
она
...
он резко распахивает её
чёрное пальто, надетое на голое тело
он проводит ладонью сверху
до
он ощущает её упругость её гладкость её
он аккуратно прикасается к ней
он берёт её губами
...
утолив жажду, он проводит языком
он опускает её в чёрный футляр
пальто
пробегая по ней напоследок пальцами
он уходит в спальню
и возвращается оттуда
с невысокой хрупкой шоколадной мулаткой
он сажает её на колени
обнимает её за шею
он проводит пальцами по её животу
он ласкает её бёдра
поднимается выше
он
...
она стонет в такт его пальцам
она вибрирует, ощущая тепло его ладони
она едва дышит
он берёт последнюю ноту
он задевает её струну –
она бьётся в его руках
она начинает кричать
он движением пальцев продлевает её «агонию»
и оставляет её
он выходит в комнату со старинным камином
просторную светлую комнату с горящим камином
он подходит к ней –
почти монашке
стоящей молчаливо под картиной франциска гойи
он опускается на стул
он притягивает её к себе
он поднимает ей платье
обнажая белоснежное бельё с чёрной вышивкой
она закрывает глаза
он едва касается белого кружева
он берет её всеми пальцами
он заставляет её звучать всё громче
медленно доводя до crescendo*
...
...
...
эхо полученного наслаждения
ещё долго разносится по квартире
...
...
...
так повторяется каждый вечер
каждый серый промозглый холодный вечер
каждый вечер, пропитанный дымом сигарет и вкусом дорогого коньяка
каждый вечер, убегая от своего одиночества,
он надевает накрахмаленную белую рубашку
он укладывает волосы
он проводит небрежным жестом по небритой щеке
он
достаёт саксофон
из чёрного покрытого замшей футляра с красной подкладкой
он
приносит маленькую гитару
обращаясь с ней бережнее, чем с маленькой шоколадной женщиной
он
поднимает крышку рояля
скромно дожидающегося своей очереди под картиной франциска гойи
так повторяется каждый вечер
каждый серый холодный тоскливый вечер
каждый вечер, пропитанный дымом сигарет и запахом коньяка
лёгким сексом и
вяжущим душу одиночеством
********************
5. Соперница (A Rival).
Когда я разводилась со своим тогда ещё мужем, он как-то так бодро и уверенно сказал:
- Ты уходишь от меня из-за денег.
- Нифига, - я пожала плечами.
- Поясни, - сказал тогда еще муж и приподнял левую бровь.
- Нифига подобного, - повторила я. – Я ухожу из-за постели.
- Поясни, - снова сказал тогда ещё муж и приподнял правую бровь…
У нас была двухкомнатная квартира. Точнее, квартира была его родителей, которую они благородно оставили своему сыну в надежде, что когда-нибудь он совьёт там уютное и тёплое семейное гнездо. В большой комнате, которая считалась то ли залом, то ли спальней, стояла большая двуспальная тахта… Вот, из-за неё-то, собственно, я и подала на развод.
Примерно на пятом месяце совместной жизни я точно поняла, что у меня есть соперница. На девятом месяце я поняла, что соперница серьёзная. Ещё через два месяца мне окончательно стало ясно, что мой тогда ещё муж предпочитает мне её со всеми её неровностями, округлостями и выпуклостями... Когда я мягко намекнула об этом, он нахмурил полторы брови и пробурчал:
- Поясни.
Поясняю. За те два года, что я считалась для всей своей многочисленной родни как бы замужем, мой тогда ещё муж работал от силы месяца полтора. Всё остальное время он проводил с ней. Напоминаю, в большой комнате, которая считалась то ли-то ли, стояла большая двуспальная тахта... на которой с мученическим лицом в течение почти всей нашей совместной жизни возлежал тогда ещё муж.
Причины возлежания выдвигались разные: началось всё с коммунистов, естественно, не тех, старых, идейно закалённых, а тех, что периодически и сейчас маячат в телевизоре.
С коммунистами я как-то мирилась – думаю, ладно, причина весомая, пусть полежит...
Следующими виновниками возлежания на тахте оказались те же яйца, вид справа, относящиеся к подвиду «капиталисты проклятые». Ну, думаю, ладно, яйца одни и те же, вроде, не поднимать же человека, раз такое дело...
Третьими в списке были евреи. Мой отец, в котором течёт определённое количество еврейской крови, как-то понуро посмотрел на меня и ничего не сказал. Думаю, ему было стыдно за всех евреев, начиная с Вифлеемской заварушки...
Потом евреи уступили место татарам… Прослышав об этом, моя мать, чья родословная в каком-то колене восходит к самой вершине семейства Гиреев, строго посмотрела на меня и сказала: «Извини»... Ей тоже было очень стыдно.
Потом я потеряла счёт. Помню, там были «воры в законе, наводнившие весь город»... Чеченские боевики... Дурная наследственность... Афроамериканцы , приехавшие учиться по обмену...
Когда виноватым оказался Билл Гейтс «с его долбаным Windows», я поняла, что пора «линять».
...Когда я, оглянувшись, покидала квартиру тогда уже не мужа, последнее, что я увидела, была моя соперница. Она стояла гордая и уверенная в себе – посреди большой комнаты, которая была скорее спальней, нежели залом:
- Пока, - сказала я сопернице.
- Чао, - прошелестела тахта.
...Кстати, в результате проведённой тогда уже не мужем работы на протяжении ещё пары лет то там, то сям мне приходилось объяснять разным знакомым и не очень людям, что я ушла от своего когда-то мужа из-за постели, а не из-за денег.
- Поясни, - говорили они с предвкушением...
- Поясняю. Если бы дело было в деньгах, я бы за него и не вышла.
*********************
6. Песня для Аны (Song for Ana).
она выходит из мыльной пены
она ступает босыми ступнями
она оставляет мокрые следы
на влажной розовой плитке
каждый её след напоминает маленькую бабочку
она распускает волосы
она проводит по волосам черепашьим гребнем
она скидывает с себя сорочку
шёлковую кружевную сорочку
розовую сорочку с маленькой бабочкой под левой грудью
она начинает свой танец
она медленно кружится по комнате
она кружится и шепчет «porque te vas...»
она напоминает маленькую бабочку
он лежит на кровати
он держит в руках бокал полусухого вина
он подносит его к губам
он откидывается на подушки
он говорит «presto!»
он шепчет «cara...»
она движется в такт музыке
она выгибает спину
она закрывает глаза
он говорит «presto, cara, presto!»
она поднимает руки
она склоняет голову
он говорит «presto, cara, presto!»
сотни маленьких бабочек касаются его рук
сотни маленьких бабочек ласкают его ступни
сотни маленьких бабочек садятся у кромки губ
он стонет «cara...»
он кричит «presto!»
presto, cara, presto!
ломается в руках тонкое стекло
presto, cara, presto!!
вино стекает алыми струйками по дрожащим пальцам
PRESTO!!!
в голове взрывается миллион маленьких бабочек
она заканчивает танец
она опускается на колени
она сворачивается клубочком
она свивается в кокон
она напоминает маленькую бабочку
так что никогда
слышишь, никогда не прогоняй маленьких бабочек
********************