из журнала "Владивосток-сити"
Я, конечно, человек литературный, читающий и пишущий, следящий за политическими процессами в дальневосточном отдалении и отчуждении от метрополии, то есть не в пломбированном поезде с литераторами. Он промчался мимо меня, и я помахал ему рукой. До новых встреч, до новых встреч! Ранним утром, в осеннюю приморскую пору, московский писательский поезд под названием «Литературный экспресс» прибыл во Владивосток. Это было событие прошлогодней давности.
Писатели застревали в автомобильных пробках, спеша возложить цветы к злополучному памятнику Осипу Мандельштаму на Гоголя, спеша пообедать в ресторане гостиницы «Версаль», спеша окунуть ноги и руки в водах Амурского залива и глотнуть коньячка из горлышка на бережку, спеша провести круглый стол в «Синем зале» музея имени Владимира Клавдиевича Арсеньева, спеша съездить в Уссурийск, древнюю столицу Бохайского царства, спеша в Аэропорт, чтобы не опоздать на рейс самолёта до престольной столицы.
Фу! Всё успели! Можно и расслабиться! И выпить! Стюард, будьте любезны! Мир повидали, себя показали. Славно! Грандиозное мероприятие по консолидации культурного пространства России завершилось. Спустя полгода, в апрельской книжке «Октября» появился отчёт о проделанном пути. Это своего рода коллективный путевой дневник русских писателей. Вне сомнения, эта журнальная книжка должна войти в историю русской литературы, ну, например, как «Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Николаевича Радищева. Я как раз вчитываюсь в его трактат «О человеке, о его смертности и бессмертии», написанный в сибирской ссылке, в Илимске, куда был сослан за оду «Вольность».
Кстати, только сейчас я обратил внимание, что все три названия произведений Александра Радищева как бы обозначили магистральные пути всей русской литературы. Я так предполагаю, что пройдёт время, выйдет отдельная книга в переплёте, с золотым теснением, расширенная и дополненная другими тестами, осмысляющими судьбы русского человека, не вписывающегося в пространства его запустевших земель.
Несколько лет назад от порта Зарубина до белорусского Бреста я прокатился вместе с японскими мотоциклистами-алкоголиками, и видел воочию одичание русского человека и запустение городов. Смешанное чувство: гордость и стыд. Один старый японец научал, что нужно сделать, чтобы исправить дела. Ну, построить дороги… Часть пути, от Благовещенска до Читы, трое суток, мы ехали на харьковском поезде, погрузив мотоциклы в отдельный вагон. «Пока мы штамповали кастрюли, хоть и умные, вы запускали космические корабли», — иронизировали безработные мотоциклисты.
Три владивостокских автора вошли в эту апрельскую «октябрьскую» книжку. Александр Белых, Константин Дмитриенко, Евгений Мамонтов. Читайте! На подножке русского литературного поезда мы тоже постояли. Один раз. Как на равных. Местные литературные аборигены из других краёв также заскакивали в этот поезд «литературных передвижников». Пару лет назад я поставил перед собой задачу ознакомиться с дальневосточной литературой в её исторической перспективе. Я докопался до раскольника Петра Аввакума, сидельца даурской ямы. Андрей Битов говорит, что современная русская литература начинается с его «Жития», сравнимого с «Записками из подполья» Достоевского. Стало быть, и дальневосточная литература тоже имеет отчёт с 1672 года. Мы богаты чудовищно! Пока никому в голову не пришло осмыслить дальневосточную ветвь русского пути, запечатлённого в литературе.
Экстравагантный Виктор Ерофеев сказал: «Наши мысли о нашей стране находятся в запустении». И вот же ирония! В продолжение этой горькой мысли спустя месяц во Владивосток прислали самолётом московский ОМОН, тоже консолидировать русское пространство, пребывающее в «умственном» отчуждении от метрополии. На этот раз разгонять акции протестов наших автомобилистов, выступивших против таможенных препятствий на ввоз японских поддержанных автомобилей. Местные стражи порядков отказались, говорят, разгонять своих собратьев. Нет ни одного идиота, чтобы пересаживаться на «Ладу-Калину».
Ой, не знаковый ли это момент, если местные силовики и самая активная часть населения, автомобилисты, объединяются против московских наездов? Нет, не будем развивать тему о рождении особенной ментальности дальневосточника. В общем, за нас заступилось японское правительство, вежливо попросив русское правительство воздержаться от законов против японских автомобилей. Не послушали. Спустя полгода японский парламент решительно принял «симметричные» меры: закон об исконных японских землях, то есть о Южных Курилах. Вот вам! Не хотите наших машин, отдавайте Курилы!
Скажете, какая связь между литературным экспрессом, новыми таможенными правилами на ввоз автомобилей и «проблемой северных территорий»? Да никакой! Внешняя логика событий, за которыми стоит внутренняя историческая логика. Просто мы здесь живём по чужим правилам, под пристальным вниманием дружественных стран, как будто мы здесь колонизированная территория.
Что, неужели за двадцать последних лет нашей дрейфующей державы мы вновь пришли к прежним отношениям «метрополия-колония», какие были три поколения назад, когда русские люди впервые стали заселять эти земли, в том числе мои предки? Каждый дальневосточник должен определиться: кто он здесь: абориген, колонизатор, гость, временщик или всё-таки гражданин. Тот же Виктор Ерофеев, всегда ироничный, откровенно восклицает: «Куда ж вы смотрите, где ваше стратегическое мышление!» Свято место пусто не бывает…
Мы сидели в кафе «Порто-франко», пили, умно философствовали. Одна московская критикесса, услышав речь об антиномии «метрополия-колония» объяснила знающе, как завзятый психолог: «А, это же синдром третьего поколения колонизаторов, тоскующих по Родине». Тоскующих немало. Моё личное пространство ещё более опустело за последние годы. Те, кто был рядом, уже далече. Они поглядывают свысока на тех, кто остался. Каждое новое поколение начинает свою историю с чистого листа. Вы, товарищи, уже собрали свои чемоданы?
2009