На тротуар заледенелый,
на воробьиную картечь
медузьи головы омелы
взирают с тополиных плеч –
вечнозелёной пышут силой,
с годами веру обретя,
что их одно зерно вскормило,
однажды в марте прорастя.
Примяты кудри под беретом
изобразительно слегка,
как будто правил их не ветер,
а постижёрская рука.
Скрипят древесные колени –
стрясает тополь снежный прах
и тихо чахнет от мигрени
в разнокалиберных шарах.
Её заметишь не иначе
как только голову задрав, -
а жаль, поскольку это значит,
что был решительно неправ
творец приметы важной йольской
о поцелуях под кустом,
не предучтя реалий скользких
и травматических притом.
Приходит к дубу и ранетке,
венчая жизненный процесс,
мужик в оранжевой жилетке
с бензопилой наперевес –
рубить виновных и повинных
и брёвна чистить от трухи,
сдирая с ценной древесины
грибы, лишайники и мхи.
Уже подточенный сухоткой,
притворно прям хребет ствола,
но переносится в охотку
омелы клейкой кабала.
… А нам осталось, осторожным
признать, с учётом высоты,
что в мире счастливы неложно
одни лишь кошки и коты.