Казенные мысли, застывшие лица
И соль откровений на бледных губах.
Не надо сочувствия, равно презренья,
Мне личным бичом мой засушенный страх.
Он в ящике старом немой икебаной
Покоится на обветшалых костях.
Я буду хорошей, но все таки странной
От мысли, что я здесь всего лишь в гостях.
И может хоть кто-то, питая надеждой
Поможет увидеть свободу внутри.
И даже заметит под слоем одежды
Ту рану, что так безнадежно болит.