Последнее чудо в горящем году,
последнее слово в недопитой книге,
в витрине лежащей у всех на виду,
и рубящей тех, кого не добили
игрой в патриотов и славных парней
акульи утробы - желудки из камня,
глаза из стекла, глаза на резьбе,
забитые палками в души программы.
Они переварят, размелят в муку,
они не увидят - развинтят хрусталик,
у них нет ответов зачем, почему,
у них нет вопросов, их сила в ударе.
Их сила в отсутствии слабых сторон,
их мощь в обрубании всех старых связей.
Оскал на лице, револьвер под столом -
и прошлого нет, анкета без грязи.
Их серые лица на ствол-карандаш
берут полутонных, оттеночных, странных,
и пишут строку за строкой в бельэтаж,
листам, ожидающим новых баранов,
которые головы молча склонят,
потом понесут в себе букву закона,
преступного, мертвого, вставшего в ряд
безликих идей обезумевшим сводом.
Так страшно, так жутко, но надо терпеть,
держаться, точить по ночам свои когти.
Настанет минута - в упавшей звезде
проявится знак, разобьются заслонки,
польется сквозь мрак обжигающий свет
и выжжет судьбу палачам и их жертвам,
в мгновение ока в один большой склеп
уложит рядами по собственной мерке.