Зачем шептал горячие слова,
и щурил нежно глазки поросячьи?
Она с собой, увы, не позвала
и укатила в "мерине" на дачу.
Ну что ж, пролётку взять, или метро,
меня по-пролетарски приютит;
в карманах пусто, только серебро,
валдайским колокольчиком звенит.
Иду пешком. Какой там нынче год,
мартышки, или пьяненькой гориллы?
Бродяжка в юбке, бормоты нальёт,
и улыбаясь говорит мне - миилый.
Какой я милый? Пьяный дуралей.
"Отсель грозить мы будем шведу!"
Под статуей Петра стихи читаю ей,
а мыслями с другой на дачу еду.
И хочется мне не стихи базлать,
а поменяться с медным головой,
и весь свой век не двигаясь стоять,
с воздушной сердцевиною пустой.