Притихший город снежно пасторален.
Расцвеченный рождественским огнем,
Декабрьский мир не то, чтобы астрален,
Но неземное чувствуется в нем.
Я счастлив, что на здешней параллели,
Где я обрел мой длительный ночлег,
Белеют сосны в святости, и ели
С мохнатых лап отряхивают снег.
Здесь каждый звук, наверное, излишен.
И в тишине, стоящей на часах,
Лишь голость кленов, ясеней и вишен
Узоры трещин чертит в небесах.
Я откажусь от всяческих попыток
Проникнуть в суть, заметную едва
Меж пестротой рождественских открыток
И теплотой живого Рождества.
Поползновенья в таинство неловки.
Простейший миг божественен, как дар.
И даже гусь, томящийся в духовке,
Роняет жир и впитывает жар,
Как будто ладан, золото и смирну
В самом себе сумел соединить.
И огоньками движется пунктирно
Из века в век протянутая нить.
Мне кажется, что я на ней подвешен,
От белизны метелей конопат.
И только рот мой алостью черешен,
Чуть шевелясь, бормочет невпопад.
Мои слова бегут поземкой юркой.
И я хочу, лишившись существа,
Оцепенеть заснеженной фигуркой
На этом белом теле Рождества.