Холод. Лапой жадной путается в волосах.
По дороге домой, разбитая, вся в слезах…
Когда по вискам барабанит упрямый страх.
А ведь это был не удар, а всего лишь замах.
Я ногтями сдираю со стёкол оконных лёд.
По ночным зимним улицам – только вперёд.
Гул мотора где-то в груди отдаёт,
И уверенный шёпот внутри: «И это тебя не убьёт.
Помни, где-то тебя всё же кто-то ждёт».
По-субботнему шумно, на улицах пьяно, в душе разболтано,
Снежинки – в шею, в виски, в щёки – иголками.
Сколько не бейся о стену чужого бездушья – без тОлку.
Декабрь тянулся так невозможно долго,
Что внутри у меня теперь – крошево да осколки.
Домой, быстрее… Прочь одежду, заколки,
Душу укутать в плюшевое одеяло.
Здравствуй, зеркало, видишь, какая я стала?
Взгляд в гордыню, а волосы – в рыжину. Не ожидало?
Сколько я падала, сколько раз я взлетала,
Но я всё же жива, хотя и очень устала,
Мечусь на грани радости и скандала.
Ничто меня пока что не переломало.
Засыпая, зарывшись в простыни, в запах ночной,
Пропитанный ожиданием и тишиной,
Стихами, похмельем, ландышем и луной…
Милый, я привыкаю спать одной.
Мне уже почти наплевать, что ты не со мной.
Дрожью в руках бьются эти слова,
Кружится и раскалывается голова.
Мне больно. Но я знаю, что я права,
Не бывает чудес, магии и волшебства.
Пусть сплетаются дней шумные кружева,
И пускай в жизни, дома, в душе завал…
Но я всё же жива, слышишь, я всё же жива!
И не важно, сколько раз ты меня убивал.