Альпийский сон
Там, где растут эдельвейсы,
небо чужого цвета.
Там, за скалой отвесной
прячется чьё-то лето.
Играм его не веришь, но
здесь бесполезны споры...
Шлейфом заката бережно
сон пеленает горы.
Серебряное да дочерна,
звонкое, непривычное,
ветреных колокольчиков
манит косноязычие.
Хитрой улыбкой мима
эльф полуночный светится.
Мимо по краю, мимо
звездная околесица -
всё от лукавого... Даже
снежные крыши ночи.
Смех-колокольчик скажет:
"Верю. Люблю. Очень."
Так не бывает
Далеко.
Как же ты далеко...
Между нами - галактики,
странствия,
и на карты
не нанесенные рифы...
Декадента-тумана
бесцветная мантия,
избитые рифмы,
насмешка нирваны,
дожди... И аккорд,
что тает,
уходя в параллельный минор...
Так не бывает.
Между нами -
вечные ледники,
седой океан,
шторма и цунами,
шёпот флейты в ночи
вопреки
дирижеру.
Пустыни дыханье,
сигаретный дурман,
незаконченность фраз дежурных,
непониманье.
Хмурые,
растревоженные века,
неприступность красавицы Аннапурны...
Давно погасшего
очага
застарелая копоть
и нервный почерк морзянки -
"Я здесь..!",
Так не бывает.
Не должно быть.
Так есть...
Besame mucho
Только "Бесамэ мучо", трепещущий зной
и дрожащий на ниточке жемчуг...
Да смешливые волны, что наперебой
что-то дерзкое, вздорное шепчут.
А гитара звенит в неуместной тоске
и мелодия слепнет от света.
Остается рельефом на белом песке
колдовство раскалённого лета.
"Бесамэ...", - на полтона повыше... Стоп-кадр.
Бесполезен и полуреален.
Расшалившейся вечности мелочный дар
не востребован, солнцем расплавлен.
Снова город застывшею лавой разлит,
так беззвездна, беспамятна ночь его.
Жизнь закончена."Бесамэ мучо" звучит
отдаленно. Почти неразборчиво...