Из-под двери Незабудки сочилась патока «Эммануэль». И, видимо, давно. Щекотала ноги.
На доске у звонка среди десятков других висел единственный ключ.
Морт потопал в комнату включать телевизор – мы успели к спортобозрению.
Я уже умылся на кухне и с надеждой смотрел в холодильник, когда появился мой друг, сияющий:
- Ты женился, тебя усыновили или это вторжение? Мог бы предупредить.
Это было вторжение. На диване аккуратно спала Эммануэль. Я тронул бабулю за плечо: «Франция зовет».
Тихо, вежливо проснулась она: «Добрый вечер. Извините. Очень приятно».
Обращалась исключительно к Морту: «приносили счет за квартиру, а дверь захлопнулась. Я немного погуляла во дворе и устала. Такой сильный ветер! Сосед не возвращался, и я позволила себе взять ключ. Но я повесила его на место! Вы знаете, я такая старая. Я подумала - вдруг умру здесь... И я все предусмотрела - написала записку вождю. Оградила Вашего друга от подозрений».
У меня над диваном картина: «Чердак, на котором мать вручает Ким Ир Сену пистолеты, пропитанные революционным духом».
С годами Ким Ир Сен обзавелся усами, готической шляпой и поцелуем от Нины. А мать, помимо пистолетов, круглосуточно передавала герою билет на «Black Sabbath», буклет местного футбольного клуба, джокера (карта), золотую цепочку (настоящая, чья - не знаю).
Посетители не скупились. Под картиной пришлось приколоть мешок для подношений, откуда торчала на изготовке серьезная перьевая роза (от Макса – он якобы купил её в Берлине в день падения стены – врет - он никогда не был в Берлине).
Записка Незабудки белела в надежных материнских руках.
Перелезая через перила на бабушкин балкон, я порадовался стариковскому благоразумию. Балконная дверь открыта. И наверняка дерзновенная «Мануэл №7» думала об этом.
Однажды я наблюдал, как она подъехала к дому на мотоцикле. Вернее, её привез чумазый мотоциклист. Она сидела за его спиной, держась за собственную сумочку. Обхватить парня постеснялась. Их высочество были без маникюра. Их высочество посещали дантиста. А город тем временем перекрыли. Господь послал байкера-одиночника.
Похоже, реакция дантиста на отсутствие маникюра её не заботила.
Мы приняли приглашение: по-человечески поели у Незабудки под спортивные муви. Правда, телевизор орал, и пили вино вместо пива. Древнее вино. Она хранила его десять лет.
«Тебя усыновили…»
Это тебя усыновили.
Ко мне вернулись около двух.
«Где?» – спросил Морт.
«В холодильнике. Я их не трогал. В то утро руку порезал. Забинтовал, но кровь проступила. Попросил Феликса сбросить пачки в пакет».
Морт открыл холодильник: сумка, кетчуп.
- Правую?
- Левую.
- Правую.
- Конечно.