Снег падал мягко и тихо, как ему и подобает в Новогоднюю ночь. Собственно, ночь уже подходила к своему логическому и физическому завершению. Шампанское выдохлось в недопитых бокалах, обезображенные салаты засыхали, уставшие от питья и телевизора гости, кто в одиночку, а кто скученно, уткнулись каждый в своём углу. Пьяные крики гуляющих и звуки хлопушек угасали, растворяясь в морозном воздухе, а снег шёл медленно но верно, не обращая на это никакого внимания.
Меня всё это тоже не касалось, если бы я мог думать, я понял бы, что мы в чём-то сродни со снегом, но я не мог ... Я лежал, полуоткрытым глазом глядя на снежинки, нагло садящиеся мне на лицо. Новый год, новые надежды, новая ... чушь... Такой же день, как и любой другой, ничего нового в нём нет, та же боль, холод и тоска ...
- У тебя осталось десять минут, - раздался неожиданный голос.
- Десять минут до чего? - спросил я, приоткрыв второй глаз, но всё равно никого не увидев. Видимо, он стоял сзади, на заснеженном газоне.
- До того, как твоё тело потеряет запас тепла, необходимый для выживания - огонь в бочке давно догорел.
- А ты что, Дед Мороз? - огрызнулся я, потеряв и без того минимальный интерес к беседе, продолжая лежать, зарывшись в лохмотья, брошенные на несколько слоёв картона. Снег продолжал падать, покрывая крышу, которую я соорудил из коробки от холодильника, как будто помогая мне сохранить это самое тепло. Ресницы слиплись ото льда, а потому глаза открывать было больно. Отогреть их было нечем, и я лежал как крот, неожиданно выползший из под снега и совершенно оцепеневший.
- Осталось пять минут, - прозвучал тот же голос.
- Ты ещё здесь? Тебе что, делать нечего? - прохрипел я, еле шевеля сухими, потрескавшимися от холода губами.
- Я здесь. Я пришёл пригласить тебя отогреться, поесть, забыть обо всей этой суете. Всё таки - праздник, Новый год, новые надежды, новая ... жизнь. У тебя есть пять минут на сборы.
- А куда идти? - прошипел я еле слышно, уже не обращая внимания на противные снежинки на своём лице.
- Далеко отсюда, пойдём, не пожалеешь.
- Да, сейчас ещё минуту полежу и пойдём.
- Хорошо, у тебя есть ещё две.
Какое-то небывалое тепло вдруг начало разливаться по телу, я почувствовал что пальцы снова стали сгибаться без усилий и боли, огрубевшее от мороза лицо начало приобретать давно забытую мягкость. Я поймал себя на мысли, что боль вообще исчезла, как комок старого почерневшего снега в лучах яркого весеннего солнца.
- Время твоё истекает, - напомнил голос.
- Знаешь, спасибо конечно, но не пойду я никуда, - сказал я во весь голос, чувствуя прилив сил и отряхивая снег с лица. - Сейчас встану, брошу что-нибудь в бочку, спички где-то есть, запалю огонь, обогреюсь, пойду найду что-нибудь пожрать. Сам знаешь - Новый год, новые надежды, новое начало ...
- Только догадываюсь. Так ведь и замёрзнешь когда-нибудь ...
- А ты слышал такую песню: "Всех нас когда-нибудь кто-то задавит, за исключением тех, кто в гробу"? - спросил я, улыбнувшись.
- Подумай, у тебя есть ещё шанс бросить всё это. Неужели самому не надоело?
- Ты, я понимаю, мужик добрый, как лучше хочешь, - сказал я, поворачиваясь, чтобы увидеть собеседника. - Но я уж здесь, как верный пёс.
Повернувшись, я никого не увидел ни на заваленом снегом газоне, ни на дороге, уходящей в даль из под моста, под которым я лежал. Я услышал как хлопнула дверь подъехавшей машины, но самой машины не увидел.
Я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечи. С трудом приоткрыв обледеневшие глаза, я увидел какого-то парня с маленьким чемоданом в руках и мигающие красные огни у него за спиной.
Очнувшись вечером в полутёмной комнате, я не сразу понял что нахожусь на больничной койке. В руку была вставлена игла с трубкой, конец которой уходил куда-то в тёмную высь. Было тепло, тихо. Голова немного кружилась, но тело чувствовало себя спокойно и даже уютно.
Всё таки Новый год, новые надежды, новая ...