Мой любимый ездит на «Вольво».
Мне это нравится.
Я этим довольна.
Он мудрый как бог.
Противоположность Богу
Стучится в ребра, с сединой споря.
Как Будда, мизинцем он гасит тревогу,
В глазах его море, а море – аморе!..
Когда он садится в пришпоренный «Боинг»,
Приятной дремотой опутанный, пленный,
Я тоже взлетаю. Мой пульс словно болен.
Я просто ревную его ко Вселенной.
Он столько часов налетал в этих боингах,
Что все поднебесные – Машеньки, Зоеньки –
В тугих на груди, голубых униформах
Себя ему дарят легко и покорно.
А в перерывах между рейсами,
С небес сойдет на землю пресную
Он, окруженный стюардессами,
Под руку правую, одесную.
Белая линия твоего плеча
На подушке бархатной – печаль-печаль!
Земляника-ягодка твоего соска
В темноте дыхания – тоска-тоска!
Перстенек-печаточку – не мне, не мне.
И печатный пряничек – не мне, не мне.
И печать почтенную – не мне, не мне.
Змейке коронованной – жене, жене.
Он так утонченно пьет “Вдову Клико»,
Что я все прощаю ему – легко.
Легко!
Голуби сизые синих глаз
Смотрят просительно, каждый из них - крылат.
Наблюдают за нами:
Торшер с точеной фигурой,
Белошвейка-скатерть и красные шторы-дуры.
Ночной портье, на кожаный стул присев,
Как лев, как зев, рывком, нараспев
Открывает сейф:
И черный жемчуг падает в нишу, вниз,
В изнеженный бархат – в холле отеля «Риц».
Задумали целоваться.
Звезды танцуют вальс.
Когда тебе было двадцать,
Я только родилась.
Мой любимый ездит на «Вольво».
Мне это нравится.
Я этим довольна.
Он мудрый как бог.
Противоположность Богу
Стучится в ребра, к седине ластясь.
Он знает такое, что вдруг одиноко
В садах его неги, в цветах его страсти.
Он хлопает «Вольво» по холке. Усталость
Крадет его ночи, сквозит в его жестах.
Он барин. Он царь. Он герой.
Мне досталось –
Блаженство, блаженство, блаженство…
Блаженство.