Когда-то при свечах оркестр играл
На лучших сценах театральной Вены,
И зал от изумленья замирал,
Внимая чудной музыке Сальери.
Её созвучья услаждали слух,
Пленив собой австрийского монарха.
И дал он итальянцу важный пост
Придворного творца и музыканта.
Купаясь в славе с самых юных лет
И будучи при этом чужеземцем,
Сальери вызвал зависть у коллег
И стал для них объектом гнусных сплетен.
Шли слухи, будто он «предал перстам
Сухую беглость, мёртвое звучанье»*.
И Моцарту подсыпал яд в стакан,
Страшась его большого дарованья.
И музыка Сальери с той поры
Несправедливо предана забвенью.**
Так в чём же смысл Моцарта травить
Тому, кто выше был по положенью?
И кто открыто выражал восторг
О музыке Вольфганга Амадея,
В театрах ставил оперы его
И исполнял его произведенья?
Кто Листа и Бетховена учил,
Кто с Шубертом бесплатно занимался?
Кто сделал так, что их узнал весь мир,
Используя и связи, и богатство?
Когда-то при свечах оркестр играл
На лучших сценах театральной Вены.
Когда же вновь замрёт в восторге зал
От звуков чудной музыки Сальери?
*Цитата из «Моцарт и Сальери» Пушкина.
**В 1997 г. в Милане (спустя 200 лет) суд посмертно оправдал Антонио Сальери