Я не буду загадывать,
где и когда похоронят.
Как умру – может, стоя,
а может, по кромке ползком.
Знаю только, что ветер
под стрехою моею застонет
и завяжет дыханье
навеки простым узелком.
Будет плакать берёза,
и чистые теплые слёзы
обо мне – то ли в память,
а быть может, за упокой –
вдруг прольёт невзначай.
И утрёт ваши горькие слёзы –
та святая берёза –
своей белоснежной рукой.