Моя миссия на два года: выстоять, уцелеть
До весны, до Питера, до вокзала,
Кушать больше, тобой поменьше бы мне болеть.
Ты всегда был во мне, просто я до конца не знала.
Ты привыкнешь к моим стихам, как и все они,
Будешь бегло читать, не вглядываясь под строчки.
Как одежда, мои испачканные листы.
Словно пуговицы, запятые, тире и точки.
Словно муха цеце прослушивается плацкарт.
Госторбайтеры спят. Две ночи еще и Питер.
Словно шлюха, растрепанный, грязный март,
Как Акакий Акакиевич, копит бабло на китель.
Тамбур в дыме – душа вагонов и поездов.
Тамбур прячется под бычками, звенит железом.
Тамбур мечется меж вагонов. Он не готов
Поселиться в вагонах, в царстве людей и стрессов,
Незаряженных телефонов, плееров и газет,
Бабок в тапочках, книжек тупой Донцовой,
Чая с сахаром, - все за один билет.
А мы едем туда, где виски, как кока-кола,
Красный мальборо, словно воздух, как кислород,
Где у станций метро докуривают последнюю
Сигарету, где вместо журналов мод
Город с улицами замерзшими, трехсотлетними,
Город Гоголя, Достоевского и Петра,
Город – пепельница всех доставшей сухой Европы,
Только пепел вот – это черная масленая икра,
Он дороже фикалий с вашей французской жопы.
Он вкуснее лягушек, сжаривших весь Париж,
Он дороже ****ей, сутинеров из Амстердама,
Он дурманит покруче, чем ваш гашиш,
Его святость выше, чем батюшки Нотердама.
Его грусть бесконечнее, чем ваш английский сплин,
Его дым и туман отправляют в нокаут Лондон.
Его девушки лучше, чем манекены со всех витрин
Из Парижа, Милана, Триполи и Торонто.
Мы приветствуем сигаретой утренней Петербург.
И глаза закрываются после второй затяжки.
Сигареты – единственный преданный, верный друг.
Я, как маленькая, считаю, что стала старше.