На полке моей книги расположились в ряд.
Малый фрагмент, что выхватил беглый взгляд:
Александр Пушкин "Пора, мой друг, пора".
Пушкин, конечно, поэтическая гора,
речь о ней, а не лишь о её вершине;
справа же по величественной причине
книга Бродского "Разговор с небожителем";
и был для меня чуть волнителен
вид соседства двух поэтических гор.
Так продолжалось до тех удивительных пор,
когда в выходной по случайности странной
найден был томик за спинкой диванной:
книжечка Маркеса "Сто лет одиночества",
встав меж поэтами, сблизила имя и отчество;
и сразу стал ясен смысл названий книг
(взглянув на порядок, любой бы его постиг):
возможно, в тиши небесного кабинета
Пушкин великий сто лет ждал другого Поэта.