Вдохни этот воздух вечерний, пропитанный мятой,
взгляни этой улице в очи, на звенья разъятой,
войди в этот сад, шепелявый, шипучий, шипастый,
где сумерек ёжик колючий, вздыхающий часто,
отыщет пяту ахиллесову, скрытую в теле,
глядящую в мир изнутри сквозь ресничные щели.
Корабль накренился, ракушек вбирая фрагменты,
то бишь разговоров и дней миновавших моменты.
И боцман-судьба задудит в свою странную дудку,
и строки уходят бездарно, как прежние сутки.
Нелепая прихоть: стихами о мире глаголешь,
Надежду с тоскою сведя, умножаешь на горечь,
и тонким стилом, по бумаге бегущим вприпрыжку,
на свет извлекаешь души потайные страстишки.
Мой свет запредельный, мерцающий, потусторонний,
я знаю, что жизнь обнажённее, глубже, огромней
и то, что я слышу: какие-то странные коды
и голос небес, и свобода моей несвободы –
всё станет строкою, протяжною, словно гекзаметр
и я – летописец, что вновь над пергаментом замер,
и голос мой хриплый, звучащий всё глуше и глуше,
как шелест, как шёпот, войдет в отворённые души.
29 июля 2001