В престижных кварталах Парижа
Росла не зная нищеты
Девчонка ветряная, рыжая,
Любила солнце и цветы;
Романы взрослые читала
Молясь добру и красоте,
О юном рыцаре мечтала,
Что присягнёт ей на кресте.
И он пришёл жрецом Богемы,
(Едва ль 16 было ей),
Слагал ноэли и поэмы
И целовал в тени аллей.
Развратен был и сладкогласен,
Опасен, что и говорить!
Но так заманчиво прекрасен,
Что смог девчонку покорить.
О селадоны, Дон Жуаны,
Благословенны ваши раны!
Она готовая к обману,
За ним бестрепетно пошла
И Рубикон свой перешла,
Поверив сладкому дурману.
Что ей церковная мораль,
Что ей родительское горе?
Она несёт с судьбой не споря,
Любовь на жертвенный алтарь.
Ужель на свете счастья нет?
Девчурка, праведные боги,
Лежит нагая у дороги,
А ей всего 16 лет.
Не покоряясь суесловью
Нравоучений и обид,
Она, сражённая любовью,
Разбилась вдребезги о быт.
Её любовь как мир огромна
И неподъёмна для души,
Теперь скитается бездомно
В межгалактической тиши.
Она не знала снежной бури,
Она не ведала грозы.
Их небо было из лазури,
Их море – сплошь из бирюзы.
Любовь на светлой колеснице
Как непорочное дитя
Резвясь и весело шутя,
Дарила счастьем эти лица.
Ах, девочка!
В 16 лет
Лежит холодная, нагая...
Куда ушла ты, дорогая,
Оставив кров и отчий свет?
Любовный мир давно не моден,
Да и не стоит ничего.
Мир сердца Богу не угоден.
Он отказался от него.
И девочка, что этим миром –
Лишь им – дышала и жила,
Была отвергнута кумиром,
Забыта им
и... умерла.
В 16 лет весны творенье,
Святая грешница любви,
Вся в струпьях, грязная, в крови
Лежит, исполнена смиренья.
Помилуй, Боже, призови,
Яви своё благоволенье,
Земное чудо нам яви!