Ещё в ребячестве, в каких-то десять лет
Дала обет: как не было бы больно,
Перетерплю,
не стану добровольно
Дразнить и искушать безумный свет.
Сказать легко! Но как сдержать посулы,
Коль пустота ночами сердце рвёт?
Я с тенями, что клонятся сутуло,
Делю печали суетных забот.
Гримасы их уныли и бесстрастны;
Они молчат, не слышат ничего…
Мной одиночество владеет самовластно,
Вьёт петли возле горла моего.
Я погибаю от духовной жажды,
Кляня того…
предавшего однажды.
Как часто я одна бродила где-то
Лишь светом фонарей ночных согрета,
Протягивала руки, чтоб сказать:
«Люблю тебя! Хочу принадлежать
Тебе всегда…»
но ширилось молчанье
И страх, и одиночество отчаянья.
Удав тоски льёт кольца изо лжи,
Из детских слёз, бесплодия пустыни,
Из чёрных душ, бесчувственных отныне,
Зовущих правдой злые миражи.
Я знаю тех, кто б искренне желал
Забиться в скит, уйти от дум, от света,
Чтоб в одиночестве с заката до рассвета
Лелеять свой искусственный фиал.
Но я от одиночества бегу.
Я лжи его предаться не могу.
Оно – безумье, скука, подлый враг,
Смятенье, страх, тоска, могильный мрак.