С мучительным зудом проходит сезонная линька, и старая кожа, полопавшись, виснет клоками. Спалить бы ее, но сначала попробуй скинь-ка - коль тело недвижно, как вросший от времени камень. Слезает с плеча ошметками мертвая шкура, сползает с руки, змеится к ногам перчаткой. Вчера веселилась, беспечна и белокура, сегодня сдираешь вчерашнее без остатка. Сумеешь понять, что заново, значит, родиться, по углям пройти, себя на пути сжигая, о боли рассказывать утром поющим птицам стихами, мелодией, нотами и слогами. А после встряхнуться и выйти из анабиоза, подставить лицо весеннему солнцу навстречу, чтоб теплым лучом осушило горючие слезы и вновь улыбнуться, и вновь рассмеяться беспечно. И заново жить, и себе, и другим помогая. Раздаривать сердце, не плача от боли украдкой. Опять колдовать над нотами и слогами, и почерком мелким писать что-то в черной тетрадке.
Поверить в любовь, Вселенским ее законам, что Бог заложил в основу всего мирозданья. Свободой дышать, отринуть все то, чем был скован, оставив ненужное где-то за стертою гранью.