Ослабив хватку, дать себе дышать
и радоваться собственным движеньям,
кормить мышей запечных чёрствым хлебом,
а печь - дровами и трухою слов.
Поспеет кипяток как раз к обеду,
когда к окошку подкрадётся солнце.
Проснётся муха местного разлива,
разбередит мечтами о весне.
Синицы околачивают снег
с корявой старой груши, он искрится
и падает в сугроб не нарушая
схороненной в сугробе тишины.
Изба, как старый валенок, дырява,
но живы стол и стул, и рукомойник,
истёртая цветастая клеёнка -
таких цветов не сыщешь не найдёшь.
Всласть наиграюсь в терем-теремочек
самой себе рассказывая сказки,
гоняя чай с душистою смородой
и принимая роды у души.