Когда горит свеча… музыка Бетховена волнующе звучит в наушниках. Когда горит свеча.. мир становиться нереально тонким, как золотой волосок. Когда горит свеча… хочется стать невесомым, несуществующим, эфемерным созданием, легко парящим по комнате. Когда горит свеча, раздается скрип двери и всё становиться обыденным, привычным. И вот уже скрипка Эдвина Мартона, тяжелыми ударами сердца отзывается в висках. Изматывающий, такой долгий бег в ожидании вдруг обрывается с последними аккордами, и нет волшебства, а есть реальность. Посуда, готовка, привычные фразы, стандартное, привитое родителями и обществом поведение. Этот контраст между музыкой и реальностью, между желаниями и возможностями, между мечтами и разочарованием нарастает, накапливается годами и замирает душа в ожидании перемен.
-Привет!
-Привет!
-Ты сегодня рано…
-Тебя это задевает? Может мне совсем не приходить? – громкие слова тяжело, не в такт падают на пол и поднимаются, распрямляют плечи, с укором смотрят сверху вниз, угрожающе стискивают кулаки, одинокие, отрывистые звуки в мелодии Баха. Возносятся к небу гневные слова и падают, падают на неблагодарную, склоненную голову. И нет пощады от этих обвинений, от несбывшихся надежд, от растерянных за жизнь иллюзий. И некуда спрятаться от карающего меча однобокой справедливости, от нарастающих звуков, заполняющих всё пространство, и куда бы ты ни бежал, чтобы ни пытался сказать в оправдание, всё кажется наигранным, неправильным, искусственным, ненужным. Стеной непонимания замирает мгновение тишины и взрывается брызгами, слепящими брызгами слов и нарастает, нарастает их поток, смывает последние островки такого хрупкого семейного счастья. И вот последний взмах дирижерской палочки…
-Ну, ты и сука! - с грохотом двери захлопнулись, и эхо пронеслось по комнате, своим грохотом отзываясь в голове не проходящей, острой болью. Боль токкатой наполняет тело. Хочется крикнуть в ответ что-то еще более обидное, но как всегда это бывает в такие моменты, голова девственно чиста, и кажется, ни одного слова в ответ не осталось, словно с грохотом двери улетучились все мысли. Слезы скопились, не находя выхода, застряли в горле, стало трудно дышать, воздух застревал, не имея возможности не войти не выйти. А потом… потом разом хлынули слезы, мысли, воздух такой горячий, разрывал легкие, обжигал своей свежестью. Обида, жгучая обида змеюкой растеклась по телу, проникая в каждую клеточку, корча глупые мимические рожи в зеркале. Идиотическое, глупое лицо с размазанными соплями сквозь призму слёз. Жалкая, отвратительная картина унижения. Вот теперь, когда презрение к самой себе перевесило обиду и боль, хотелось высказать всё. Слова побежали, запинаясь друг за друга, перепрыгивая, не успевая за мыслями. Хотелось закричать, завыть громко, так чтобы звук разорвал цепи разума, но вышколенный разум подавил эмоции, растоптал жалкие потуги солдатскими сапогами логики. Никто ни в чем не виноват. Любовь приходит, согревает и уходит. Уходит, надолго погружая в бурлящую пучину обиды, невысказанных претензий и самооправданий. Начинаются терзания: «А могло ли быть по другому?», а за ними: «Кто виноват? Что делать?» и вся эта круговерть выворачивает наизнанку, выдумка и правда грают в чехарду.
-Привет!
-Привет!
-Ты сегодня рано. Что сготовить на ужин?
И тишина. Может, не услышал вопрос, а может просто закончилась папка с названием «Классика»
12.02.2011