Когда твой лоб осадят сорок зим,
Нарыв траншей на поле красоты,
Наряд, сегодня столь неотразим,
Лохмотьями покажешь миру ты;
И вопрошен, где прелести запас
И где богатства беззаботных дней,
Сказав: они на дне запавших глаз, –
О жгучий стыд! – не сможешь быть бедней.
Насколько был бы выгодней ответ
В твоем прекрасном сыне: "Я не мот,
сын подведет итог; растраты нет,
Коль красота и в старости живет".
Ты стал бы вновь – не холоден, не стар, –
Испытывать в своей кровинке жар.
(Перевод А.Скрябина)
II
When forty winters shall besiege thy brow,
And dig deep trenches in thy beauty’s field,
Thy youth’s proud livery so gazed on now
Will be a tottered weed of small worth held:
Then being asked where all thy beauty lies,
Where all the treasure of thy lusty days,
To say within thine own deep-sunken eyes
Were an all-eating shame, and thriftless praise.
How much more praise deserved thy beauty’s use,
If thou couldst answer, ‘This fair child of mine
Shall sum my count, and make my old excuse’,
Proving his beauty by succession thine.
This were to be new made when thou art old,
And see thy blood warm when thou feel’st it cold.