Всё корешки да пыльные тома, –
Дремотный погребок библиотеки.
Службисты разъезжаются в дома,
А тут и невподым – слипает веки.
Гудит столица – аки та пчела,
А годы баснописца – отжужжали.
Какие у хранителя дела?
Сиди, храни державные скрижали.
Покой да нега, жалованье йдёт,
Как думы, что, однако, подустали.
Горячею борьбою полон тот,
Кому ещё устои не воздали.
Пусть тут не венценосные гужи,
Да не сыскать достойнее награды;
Как говорят британские мужи:
«Побунтовал – и живо в ретрограды!»
А дедушка Крылов не прогрессист,
На молодёжь он часто супит брови.
Сюртук его помят и не форсист,
И в сердце нету якобинской крови.
Какие уж приятья да любови?
А тут тебе – вчерашний лицеист,
Какой-то Дельвиг… Говорят, пиит,
Собрат по цеху. Чем себя возвысит?
Не борзописец, чай, не летописец,
Нето ужо немало удивит!
Фамилией не шибко знаменит
И вроде не прослыл неугомоном,
Хотя и звать противу всех – Антоном.
Да – вдвое: по отечеству, – пиит!
Но увалень, – такому ли молиться?
И какова цена его плодов?..
Свёл пару Бог, – два вещие ленивца
Во дрёме нечитаемых трудов!
Старик несёт, скорбя, державный груз,
Он весь обрюзг и нос висит картошкой.
Вчера объелся уткой и окрошкой,
Едва не помер от избытка чувств.
А всё грешит подобною оплошкой
Общественного мненья златоуст…
Он нехотя общается с Антошкой,
И что еще сорвется с этих уст?..
Он важен как оплот старинных стен,
Его возвел в сатиру Сумароков.
Он правит жизнь, российский Лафонтен,
Эзоп ее общественных пороков.
Он языком прославился своим:
Гомера б расковал не то, что Гнедич!
Морали мы и присно сохраним,
Что выпестовал нам Иван Андреич.
Но басенная хлесткая мораль
Не равноценна жизни и свободе.
И потому я мыслю: не пора ль
Ее одеть по нынешней погоде.
А Дельвиг – начинающий пиит,
Однако носит яркие наряды.
И то его уж миру сохранит
Что родом он из пушкинской плеяды.
До сивых лет, увы, не досидит
На этом милом дедушкином кресле.
Читал его (Крылов во тьму глядит)
Идиллии да пахотные песни.
И чем же он традиции взорвет,
Последователь нонешнего вкуса?
Ну, разве тем, что раненько помрет,
Как надобно – во сроки Иисуса.
И старый барин думает о том,
Что этот Дельвиг все-таки бездельник.
Уж так-то не дремал бы ты, Антон,
Понеже уродился в понедельник!
Поэту заживаться тут нельзя,
Иначе не останешься навеки.
Но каждому своя дана стезя,
Как ни сиди в одной библиотеке.
2009