Сказ о Горемыке, Лесничем, Змее двухглавом и Волшебном Колоколе
Глава 1
"Всё те ямы да ухабы,
Гнусь - чужая сторона.
Хоть бы звон церковный слабый -
Не слыхать же ни рожна!
Нe видать пути-дороги,
Речка мимо утекла,
Привели сюда не ноги -
Лихоманка занесла.
Окаянный край сыскал я,
Всюду порча да плюга.
Ой, во век бы не ступала
В эту гнусь моя нога!
Бес меня попутал что-ли
Чтобы я сюда попал?
Эх, лихая моя доля!
Лучше б сено огрёбал!"
Разоряясь так до крика,
Исходя на легкий мат,
Шёл плюгавый Горемыка
В даль, куда глаза глядят.
Заскорузлый лес дремучий
На пути его встаёт,
Солнце зиждется за тучей
Да и то вот-вот зайдёт.
В лес вошел он озираясь -
Чему быть тому и быть.
Молча брёл во глубь, стараясь
Чтобы лихо не будить.
Вдруг из чащи звук раздался,
Да не ясный хриплый стон,
И качаясь показался
Хмырь, в отребья облечён.
Битый, в три дуги согнутый
Колыхался во кустах.
"Лиходеи, что ль, беспутно
Заправляют в сих местах?
Отволдохали беднягу,
Видно нет на них креста.
Ох, попал я в передрягу!
Всё здесь гнусно неспроста!"
Мысль смурную прогоняя
От себя нещадно прочь,
Горемыка подбегает
Чтоб болезному помочь.
"Кто ж тебя так отметелил?" -
Вопрошает он в слезах.
От того разит похмельем
И туман густой в глазах.
"Ах ты, пройда из трущобы!
Лик людской ты потерял!
Думал я - разбойник злобный
В чаще на тебя напал!
Надо ж было так напиться,
Ни покрышки те ни дна!
Чтоб тебе остепенится!
Чтоб тебе не пить вина!"
Взбеленился тут болезный
И, хрипя что было сил,
Горемыку нелюбезным
Крепким словом оходил.
Горемыка тут замялся,
Отступил и замолчал.
День к закату приближался,
А болезный продолжал:
"Я ж Лесничий в этом лесе,
И не то, чтоб шибко пьян.
Лишь по утру чинно, с песней
Уходил я браги жбан.
Что же ты меня поносишь?
Как безбожника хулишь?
Я тружусь, а ты порочишь,
Чертовщину городишь!"
"Я не в сих местах родился, -
Горемыка отвечал, -
Не серчай, что навалился,
Не гневись, что не признал".
"Ах, не местный? Я и чую.
Кто б меня тут не признал?
Ну, пойдём переночуешь,
Коль с дороги, знать устал.
Завтра утром спозаранку
В путь тебя сопровожу,
Да на ход ноги по банке,
Да зажарим по ежу!" -
Пробираясь в буреломе,
Так Лесничий голосил.
Горемыка брёл в истоме,
Плёлся из последних сил.
Тут и вышли на поляну.
Посреди изба стоит.
И Лесничий, видно спьяну,
Не признал и в дверь стучит.
Дверь со скрипом отворилась,
Спёртый дух пахнул в лицо,
Горемыка пошатнулся
И схватился за крыльцо.
Отдышавшись еле-еле,
Он с трудом во внутрь вошёл.
До пол ночи пили-ели,
А ужо он спать пошёл.
По полудни пробудившись,
Горемыка еле встал,
Содрогнулся, удивившись,
Что Лесничий и не спал.
С полуночи до полудня
Пировал он без стыда.
Коротает свои будни
Так Лесничий завсегда.
Горемыка разразился:
"Мы ж проспали петухов!"
А Лесничий лишь бубнил всё
Про каких-то лешаков.
"Укажи мне путь-дорогу!" -
Горемыка продолжал,
А Лесничий понемногу
Со скамьи на пол сползал.
"Ты меня сейчас обидишь,
Грозен ты как погляжу.
Да не ужто-ль ты не видишь,
Что я лыка не вяжу!"
Плюнул на пол Горемыка,
От досады застонал:
"Что же ты не вяжешь лыка?!
Ты ж помочь мне обещал!"
"...Что ж, помочь, оно конечно... -
В пол Лесничий проворчал, -
...Лешаки, да ты ж не здешний... -
Головой он покачал. -
...Ибо нынче хворь такая..." -
Он промолвил и затих,
И смотрел, не различая
ни своих и ни чужих.
А потом, закрывши очи,
Тихо буркнул: "...Лешаки...".
Опосля бессонной ночи
Веки стали нелегки.
Посучив слегка ногами,
Отвернулся он к стене.
"...Лешаки, оне поганют..." -
Проскрипел он в полусне.
"Вот и всё - храпит похмельный
Безобразно на полу.
Хоть бы дал совет мне дельный!" -
Горемыка сел в углу.
"Говорил Лесничий ночью:
Как за камень тот зайдешь,
В царство дивное ты точно
До заката попадёшь.
Там лихая свистопляска,
Хороводы, пир горой.
Лепота - не жизнь, а сказка.
Мне бы там был край родной!
Как же мне туда добраться,
Где высокий дуб стоит,
На распутье оказаться,
Камень где большой лежит?
Ворон даст клубок заветный,
Коль лесничий не соврал.
Я тропиною приметной
В след за ним бы побежал.
Там высокие дубравы
И кисельны берега.
Песни влево, сказки вправо
И молочная река.
Там чудное лукоморье,
Там и воздух не такой,
Духу русскому раздолье,
Там мёд-пиво льёт рекой!"
Горемыка замечтался,
Вспоминая тот рассказ,
И Лесничего пытался
Пробудить хотя б на час.
Но и тот - не лыком шитый,
Хоть и лыка не вязал
Горемыкe знаменитый
Знак из пальцев показал.
"Ой, нелепая затея -
Не подымешь Лесника", -
Отдышался он потея,
Да бадейку снял с крюка.
Да принёс воды в подмогу,
Да хмельного окатил.
Охладил его немного,
Только так и пробудил.
"Мне налево иль направо?
От двери куда идти? -
Чтоб высокие дубравы ,
Чтоб распутие найти?!
До распутья как добраться?!" -
В ухо он ему кричал.
"...Лешаки поганют, братцы..." -
Так Лесничий отвечал.
"Да какие ж тебе братцы?!
Ты ж с похмелья сам не свой!
До распутья как добраться?
Покажи хотя б рукой!"
Приподняв лицо от пола,
Тот рукою шевельнул,
После же труда такого
Крепко-накрепко уснул.
Горемыка жест невнятный
Тут же принял за указ
И пустился безоглядно
В путь-дорогу в тот же час.
Глава 2
Через чащи пробирался,
Через гиблые места,
Тут-то он и оказался
У Калинова моста.
Огляделся и застыл он -
Всюду кости по земле,
Лес сожжён и перетоптан,
Да уголья на траве.
"Ой, неладная тропина!
Ой, поганые места!
Как-бы мне на век не сгинуть
У Калинова моста.
Эко зло здесь процветает,
Кто ж его прогонит прочь?"
Богатырь тут выезжает
На коне смольном как ночь.
Потрясает булавою,
Сбоку кладенец висит,
Да над левою рукою
Богатырский крепкий щит.
Горемыку не приметив,
Прямо к мосту поскакал,
Где, на зов его ответив,
Змей трёхглавый поджидал.
С каждой пасти пламя пышит,
А из носа дым валит,
Чёрной ненавистью дышит,
Bся земля под ним дрожит.
Горемыка без оглядки
Убежал в дремучий лес.
Сердце провалилось в пятки,
Он на древо залез.
Через час с трудом великим
Слез он, дух переведя,
И поплёлся по тропинке
Вновь куда глаза глядят.
В сумерках он шёл тропою
У поганых у болот;
То вдруг водяной завоет,
То кикимора всплеснёт.
То вдруг слышно как от крика
Вепрь заходится в дали.
Запугали Горемыку,
Чуть в могилу не свели.
В лес вошёл - и там не ладно:
Филин налетел на сук.
Волки воют безотрадно -
Ночью голодно в лесу...
Утро по лесу крадётся,
Солнце свет струит с небес
И отрадней сердце бьётся
В предвкушении чудес.
Горемыка шаг ускорил,
Пробираясь во кущях.
На поляну вышел с горем
А там жаба вся в прыщах,
Пораженная стрелою,
Кверху лапами лежит,
Да вверху над головою
Чёрный ворон уж кружит.
Боком, боком снова в чащу
Горемыка проскользнул,
Огляделся - там не слаще;
Тут от страха он всплакнул.
Сам Кощей, народ пугавший,
От судьбины не ушел,
И большой сундук обнявши,
Тихо смерть свою нашёл.
Голову свою повесив,
Горемыка брёл вперёд,
И уже не чаял если
Oн распутие найдёт.
На душе скребутся кошки,
Перепуган, весь дрожит.
Вот изба на курьих ножках
На боку своём лежит.
Рядом на высоком дубе
В осемнадцати локтях -
Там Яга с метлою в ступе
Позапуталась в ветвях.
Паутиною повиты,
Недвижимы столько лет.
"Ой, Святые Канониты!
Ой, управы здеся нет!
Что же деется такое? -
Горемыка причитал. –
Ой, Собранье Пресвятое!
Да, куда же я попал?!"
Чуть ума он не лишился.
Смерти чудится оскал.
В попыхах перекрестился,
Крестик свой облобызал.
Легче стало, оклемался,
Расступился лес тревог.
Видит он, что оказался
На распутье трёх дорог.
Но распутье не такое,
Как Лесничий говорил;
Не волшебное - простое.
Стал ему тут свет не мил.
Околел не дубе ворон,
Камня на распутье нет.
"Где клубок?!" -
Кричал он ором,
И ругал весь белый свет.
Но, от крика поперхнувшись,
Больше голосить не мог.
Выбрал наугад, ругнувшись,
Он одну из трёх дорог.
И пошёл по той дороге,
Не оглядываясь вспять,
Он куда шагали ноги.
Вот и день прошёл опять.
Глава 3
Вечер грознo наступает,
Тень становится длинней.
Горемыку лес пугает
Диким обликом теней.
Шибко тьма сгущалась в лесе
Под зловещий крик совы.
Он подумал: "Ночью здесь мне
Не сносить и головы".
Горемыка шёл на ощупь,
На избу наткнулся вдруг,
И понять не может ночью
Где ж тут дверь, пошёл вокруг.
У ступенек оступившись,
Oтшатнулся, думал - зверь.
С шумом на крыльцо свалившись,
Головой ударил в дверь.
Дверь со скрипом отворилась,
Спёртый дух пахнул в лицо,
Горемыка встрепенулся
И схватился за крыльцо.
Отдышавшись еле-еле,
Горемыка внутрь вошёл.
Там где ране пили-ели
Он Лесничего нашёл.
Спит без просыпа болезный
У скамейки на полу.
Безобразно, бесполезно
День второй в одном углу.
Горемыка первым делом
Тут лучину запалил
И Лесничего несмело
Из бадейки окатил.
Он, тотчас зашевелившись,
Вдруг привстал, глаза открыл
И, ничуть не удивившись,
Горемыку вопросил:
"Что ль рассвет уже занялся?
Так пора уж и вставать.
Ты уже опохмелялся?
Нету времени поспать!"
Не теряя ни минуты,
С погреба бутыль достал
И себе и Горемыке
По стакану напростал.
Тот стоял, свой рот открывши,
И не ведал, что сказать.
Выпивши и закусивши,
Стал Лесничий причитать:
"И по что тебе всё это?
И распутье, и клубок?
Что бродить по белу свету?"
И налил ещё глоток.
Сил почуяв обновленье,
Потянулся, сел за стол.
Горемыка в то мгновенье
От смятенья отошёл.
"Что ты?! - он сказал сурово. -
Я уже два дня хожу!
Кроме страха нелюдского,
Ничего не нахожу;
Ни распутия, ни камня,
Ни волшебного клубка.
Думал я уже беда мне,
Думал сгину на века!
А ты спишь здесь беспробудно,
Перепутал с утром ночь.
Не ужелишь было трудно
Мне тропу найти помочь?!"
"Да ты что? Побойся Бога!
Что ты мне тут городишь?
Ведь сказал же, что дорогу
Покажу, а ты гундишь!"
"Говорю ж тебе, послушай,
Я уже два дня ходил!
Пока ты тут бил баклуши,
Я весь лес избороздил!
Видел я места такие,
Что и в сказке не сказать,
Не чудесные - лихие,
Их пером не описать.
У Калинова у моста,
Змей живёт о трёх главах.
Победить его не просто,
То-то поле всё в костях.
Да Поганые болота,
Всякой нечисти полны,
То кричит, то воет кто-то.
Ночи жутки и смурны.
В тех краях и день не слаще, -
Горемыка говорил. -
Там погибель в этой чаще -
Сам Кащей в ней опочил.
А на вековом на дубе,
То и вовсе сущий страх -
Там Яга с метлою в ступе
Смерть свою нашла в ветвях!"
Он дрожал и матюгался
И Лесничий тут спросил:
"Что же ты так разругался?
На-ка выпей, закуси".
Стало легче после первой,
Дрожь уняло как рукой.
"Чтой-то ты брат очень нервный,
Нужен знать тебе покой".
"Да не нужно мне покоя,
В Лукоморье мне покой", -
Горемыка спорил стоя. -
"Там мёд-пиво льёт рекой".
"Да, мёд-пиво - это сила!
Нам бадейку б зачерпнуть.
Веселей тогда бы было
И отправились бы в путь.
А сейчас садись, закусим.
Отварю я по ежу,
По одной ещё пропустим
И про лес свой расскажу".
И не медля ни минуты,
По одной еще налил.
А затем, набрав поленья,
Жарко печку затопил.
"В лесе сём беда такая:
На распутье трёх дорог
Враг, рукою потрясая,
Всем анафему изрёк".
Гормыка окрестился:
"Ой, да нелюдь! Кто ж такой?"
А Лесничий побранился,
Да махнул в сердцах рукой.
"Ну их к лешему любезный,
По одной ещё нальём.
Разговор сей бесполезный.
Вздрогнем раз, потом споём!"
По одной они степенно
Опростали "За судьбу!"
И Лесничий вдохновенно
Затянул на всю избу:
"Ой, вы филины да вороны,
Да колючие ежи.
Ой, распутья на все стороны,
Да пролески и межи.
Как забрезжит, как заходится
С позаранку до темна.
Мудрено здесь не угробиться,
Не видать же ни рожна!"
Тут Лесничий поперхнулся
И нещадно заикал,
Отдышавшись, матюгнулся
И по новой продолжал:
"Эх, по первой, с первым лучиком -
На рассвете кто ж не пьёт?
По какой с последним лучиком -
Уж никто и не сочтёт!..."
Что ж ты не подхватишь слово,
Одному что ль голосить?
Да, ежи уж знать готовы -
Нам пора и закусить".
Выпили и закусили
И Лесничий продолжал:
"Раньше мы привольно жили,
Нам никто не угрожал.
И была тут свистопляска,
Хороводы, пир-горой.
Лепота: не жизнь, а сказка -
Благодатный край родной.
А сейчас я в лесе этом.
И куда я ни пойду,
Хоть зимою, хоть и летом,
Всё к избе своей приду.
Всё как заклятый по кругу,
Не могу покинуть лес.
Услужил он нам услугу
Этот распроклятый бес.
Эх, вот раньше было дело,
Жили мы, не зная бед,
И окрест гуляли смело.
Нынче же покоя нет.
Нас нечистые тиранют,
Лес смердится как мертвец.
Лешаки ещё поганют -
Будь им пусто наконец!"
"Вот напасть какая злая!
Расскажи мне в сей же час,
И за что она такая
Навалилася на вас?"
Отвечал Лесничий с горем:
"Расскажу уж так и быть,
Хоть и тяжко мне, не скрою,
О беде сей говорить".
И затем он побожился,
Что расскажет без прикрас
Как недуг сей приключился,
И продолжил свой рассказ.
"На высокой колокольне
Златый колокол сиял,
И от всей страны раздольной
Звоном бесов отгонял,
A язык его алмазный
Звук тот дивный издавал,
И проходу безобразной
Силе тёмной не давал.
И звонил в него исправно
Каждый день один из нас.
Лился звон чудной и славный
На рассвете ровно час.
После долгих лет покоя
Стали мы пренебрегать.
С лени то, то с перепою
Стали звоны пропускать.
Стали вовсе отстраняться
От отрады сей и вот -
Перестали появляться
В колокольне целый год.
Пылью колокол покрылся,
С поднебесья не звеня.
И чудесный звон забылся
До того лихого дня,
Как негаданно, нежданно
В край пробрались лешаки
Как настырный гость незванный.
Стали наши дни тяжки.
Тут, очнувшись от безделья,
К колокольне мы пришли
И в заправду, не с похмелья,
Языка там не нашли.
Обыскали колокольню -
Ho его в помине нет.
Только в лес зловеще-тёмный
Тянется Кащея след.
В лес мы шибко побежали,
Чтоб злодея извести,
И никак не ожидали
Kто нас встретит на пути.
Там, у самого у леса,
На распутье трёх дорог
Ждал, кто как уже известно,
Нам анафему изрёк.
И стояв на том распутье,
Потрясая кулаком,
Наложил своё проклятье
Бес в обличии людском.
И с тех пор я в лесе маюсь,
А другие все - кто где.
Тяжким зельем забываюсь,
Чтоб не помнить о беде.
Если бы язык тот дивный
Удалось нам раздобыть,
То весь край сей заунывный
Враз смогли бы изменить!
С колокольни позвонивши,
Мы б прогнали чужаков! –
Восклицал Лесник, вскочивши
От азарта этих слов. -
Только где же его сыщешь? –
Сел он вяло и угас. -
Ничего тут не попишешь," –
Так закончил свой рассказ.
"Что же ты меня морочил,
И про дивный край вещал?
И сейчас, и прошлой ночью
Ты помочь мне обещал".
"Не серчай брат, не со зла я.
Нет дороги, нет тех мест.
И другого я не знаю,
Чем изба и этот лес...
А ты сам-то брат, откуда?
Что ты ищешь в сих лесах?
Тут пришельцу выжить трудно
В этих проклятых местах".
"Я хожу по белу свету,
Безотрадно, как изгой.
Уж давно покоя нету.
Дни идут как сон пустой.
Началось всё в день неславный
В стороне где был мне дом,
Когда малый змей двухглавый
Заблудился в крае том.
С вилами народ собрался
Чтобы малого травить,
Каждый гордо зарекался
Головы ему срубить.
Kaк, услышал шум облавы,
Я в оконце поглядел;
Несмышлённый змей двухглавый
На крыльце моём сидел.
Смерти гостю не желая,
От толпы тотчас сокрыл,
Ночь держал его, питая,
Да на утро отпустил.
Но народ, резни искавший,
Тайну ту мою раскрыл
И, по матери ругавши,
Беспощадно заявил:
"Убирайся восвояси!
Ты отныне нам чужой!"
Так сгустилося ненастье
Над моею головой.
И пошёл я вон из края,
Как изгнанники бредут,
Даже не подозревая,
Куда ноги приведут".
Тут Лесничий слово молвил:
"Вот те раз, не повезло.
Змея ты в живых оставил -
За добро вернулось зло.
Что ж, подымем мы по малой,
Чтоб напасти все прошли.
Всем бы жить привольно стало,
Коль Кащея б мы нашли.
Только след его расстаял,
Нам его не отыскать".
Горемыка слово вставил:
"Брось ты, друже, причитать!
Он, вражина окаянный,
В дне пути отсель лежит,
На сундук пав деревянный,
И от нас не убежит.
Я тебе о сём поведал.
Неужели ты забыл?
Как я, обойдя все беды,
Снова в лес сей угодил.
Ну, да что тут повторяться.
Вот уж солнышко встаёт.
Нужно в путь нам собираться.
Дело трудное нас ждёт".
"Ты Кащея видел в лесе?
Он на сундуке лежал?
Как же от него ты спасся,
Пагубы как избежал?"
"Говорю же, на поляне
Околел в лесу Кащей.
Больше он уже не встанет,
Не подымется злодей.
Ты б оставил, братко, брагу -
Вишь что делает с тобой.
Ты ж пропьёшься весь в корягу!
Кто ж спасёт твой край родной?"
Это слово услыхавши,
Враз Лесничий осерчал
И, бадейку с пола взявши,
На колодец побежал.
И водою ледяною
Он умывшись, протрезвел,
И потрясши головою,
В даль сквозь чащу поглядел.
Там в дали за косогором
Где-то стонет край родной,
Переполнен вражьей сворой.
Кто ж вернёт ему покой?
Тут же, в избу возвратившись,
Горемыке он сказал:
"Что ж пойдём!" - перекрестившись.
Только он того и ждал.
И собравшись в одночасье,
Други через лес пошли,
Чтоб навек лишились власти
Угнетатели земли.
Глава 4
И пройдя леса смурные,
Песней сердце подбодрив,
Вышли во места сухие,
На поляну угодив.
Там, разбившись о коренья,
Не добравшись до дупла,
Соловей-разбойник тлеет,
Надломившись пополам.
Горемыка окрестился,
На Лесничего взглянул:
"Злой разбойник как убился?" -
С удивленьем протянул.
Тот ничуть не удивился,
Сразу дал ответ простой:
"Да ещё б он не разбился?
Что ж он влез на сухостой!"
Постоявши там недолго,
Вновь они пустились в путь,
Чтоб язык волшебный, звонкий
От Кащея возвернуть.
И прошли они краями
У Поганых у болот,
Да угрюмыми местами,
Где и птица не поёт.
К утру вышли на поляну,
Где сундук уж в землю врос
Там, где час Кащея грянул.
И Лесничий произнёс:
"Эко диво, и взаправду
Окачурился злодей!
Получил свою награду -
Не тиранил чтоб людей.
Во яйце игла хранилась,
В утке, в зайце смерть его.
Да как видно очутилась
Во владении того,
Кто без отдыха по свету,
В дальние края ходил,
И в яйце иголку эту
Отыскал и надломил".
Горемыка тут ответил:
"Это правду ты сказал,
Что скитался я по свету,
И однажды увидал
Как в ветвях сундук качался.
Видом он своим манил.
Быстро я на дуб взобрался
И сундук оттуда сбил.
Хорошо, что он сломался,
А то сам бы не открыл.
Ho в нём заяц оказался -
За уши его схватил.
Заяц в утку превратился -
Утку ту я упустил.
Так с обедом распростился,
Да и злата не добыл.
Но тут чудо приключилось -
На лету она снесла.
О сундук яйцо разбилось,
А в нём ржавая игла.
И сундук мне не сгодился,
И обед я не добыл,
Сильно там я прогневился,
И в сердцах иглу сломил.
Вот и чудно что он сгинул", -
Горемыка продолжал,
Да ногой Кащея сдвинул,
И замок тут увидал.
"Вот тебе еще забота.
Как теперь сундук открыть?"
"Пустяковая работа,
Главное - язык добыть, -
Отвечал Лесничий резво. -
Он на шее ключ таскал."
И решительный и трезвый
Враз с Кащея ключ сорвал.
И открыв замок в мгновенье,
Крышку с сундука отнял.
Там, погруженный в забвенье,
В полотне язык лежал.
Тут присвистнувши от счастья,
Горемыка возгласил:
"Эх, придёт конец ненастью!
Рухнет иго тёмных сил!"
Развернув язык поспешно
К небесам его поднял,
И на лес весь хмурый здешний
Как огонь он засиял.
Тут опомнился Лесничий:
"Это ж видно на весь край!
Ты же так беду накличешь!
Прячь скорее! Убирай!"
Спрятал он язык от света
Но того ещё не знал,
Что с небес сиянье это
Змей летящий увидал.
День клонился к завершенью,
Крались сумерки сквозь лес.
Вдруг раздалось крыл шуршенье
И спустился Змей с небес.
И дыша огнём и жаром,
Он пpилесок освещал,
И двоих друзей нe мало
Своим видом напужал.
"Вот и всё, загинем здеся,
Только чудо нас спасёт.
Коль не мы, то кто ж из леса
В край язык сей донесёт? -
Рёк Лесничий Горемыке. -
Змея нам не победить,
Ни меча у нас, ни пики.
Вот непруха, как же быть?"
Но Лесничего не слыша,
Горемыка лишь сопел.
Из кустов несмело вышел,
Да на Змея всё глядел.
Тут вдруг резко окрестившись,
Быстро ближе подошёл,
И во пояс поклонившись
Он такую речь завёл:
"Не желаем зла мы змeям.
В поражённый край идём.
Так позволь же ты, скорее,
Нам идти своим путём".
На две лапы змей взметнулся,
И рычаньем лес пронзил.
Горемыка отвернулся,
Голову рукой закрыл.
Шумно лапы тот поставил
Среди вызженной травы,
И к стоящему направил
Сразу обе головы.
Еле-еле душа в теле
Горемыка страх отряс -
На него в упор глядели,
Пристально, две пары глаз.
Тут Лесничий появился,
Дрын гнилой держа в руках
И безбожно матерился,
Потерявши всякий страх.
Отошёл Змей на полшага
И Лесничего спросил:
"Да неужто сей корягой,
Ты, побить меня, решил?"
Сам Лесничий тут замялся,
И не зная, что сказать,
С Горемыкой поравнялся,
А двухглавый стал вещать:
"Не забыл я, как однажды
Заблудился близ домов.
И как поселенец каждый
Обезглавить был готов.
И как прячясь от погони,
На отшибе в дом забрёл,
Как был спрятан в этом доме,
А на день другой ушёл.
И сегодня, с поднебесья,
Когда вспышку увидал,
То никак тебя средь леса
Повстречaть не ожидал".
Горемыка прослезился:
"Вот и встренулись опять!
Помню, как ты появился,
А ты вырос - не узнать!
В той деревне как узнали,
Что тебя от них сокрыл,
В тот же день меня прогнали,
Чтоб я по миру ходил.
Как изгой с тех пор бpожу я,
И не ведом мне покой.
День и ночь ищу страну я,
Где бы был мне край родной".
"Видел дом твой в запустеньи,
Думал я что ты почил.
Видел и других в селеньи,
В день, когда их навестил...
Ну, да что мы всё о старом,
Ведь прошло немало лет, -
В сторону метнул он жаром. -
И деревни той уж нет..."
Тут лесник корягу бросил
На земь из уставших рук:
"Уж не ожидал я вовсе,
Что сей грозный Змей - твой друг!
Расскажи ему скорее
Для чего мы в край идём,
Про язык, да про Кащея,
Да что будет завтра днём".
Горемыка тут как помнил,
Всё поспешно рассказал,
Да язык с земли он поднял,
И двуглавый отвечал:
"Путь вы держите напрасно
В мёртвый край за косогор.
Там и мне летать опасно,
Там погибель с давних пор.
Там в заброшенных чертогах
Заправляют упыри.
Вон заказана дорога -
Иль служи им иль умри".
Отвечал Лесничий Змею:
"Нам другого нет пути.
Может, всё-таки сумеем
К колокольне мы пройти".
Тут ответствовал двуглавый:
"Вот тебе я что скажу:
Ни за злато, ни за славу
Я вам службу сослужу.
Завтра, лишь рассвет забрезжит,
Полечу я посмотреть
Кто у них там стражу держит,
Да округу оглядеть.
В полдень соберёмся снова,
Будем мы совет держать.
Раз уж нет пути другого,
Надо как-то побеждать.
А сейчас уж ночь спустилась,
Нужно нам всем отдохнуть.
Чтоб промашки не случилось,
Утром двинемся мы в путь".
Глава 5
Отдохнувши, утром встали,
Приготовились идти.
И не знали, не гадали,
Что грядёт в конце пути.
В небеса взлетел Змей гордо,
А по лесу с языком
Шли, решительно и твёрдо,
Горемыка с Лесником.
В полдень повстречались снова.
На распутье Змей стоял
И не ждал Лесник такого,
Что в краю он увидал.
В центре - мрачные ворота,
Неприступная стена,
Да Поганые болота,
Да тумана пелена.
И ярило из-за тучи,
Не появится сиять.
Не пробьётся даже лучик,
Чтобы край сей освещать.
Защемило сердце больно
Леснику от той беды,
И сказал он: "Всё, довольно!
Много утекло воды,
С той поры, как нечисть в крае
Поселилась вместо нас.
Что ж, судьбину испытаем
Может быть в последний раз.
Ты, двуглавый, с шумом, с гамом,
Сквозь ворота проломись,
Привлеки к себе охрану
И сколь можешь продержись.
Чтобы тайно, с Горемыкой,
Внутрь пробраться мы смогли,
Ожил чтоб сей дар великий,
К обновленью всей земли!"
Змей пошёл согласно плану,
И ворота завалил,
Потоптал вокруг охрану,
Да посты их запалил.
Тут сбежались вурдалаки,
И слетелись упыри,
Приготовились к атаке -
Иль служи им, иль умри.
Обступили слева, справа,
Чтоб не мог он убежать.
Начал Змей чинить расправу,
Лихо нечисть поражать.
Коих он огнём расплавил,
Коих в землю затоптал.
В ад других хвостом отправил,
Многих меж двух глав порвал.
А Лесничий с Горемыкой
Незамеченно прошли,
И язык волшебный тихо
За ворота пронесли.
К колокольне подобрались -
Надо было им спешить -
И на самый верх взобрались,
Чтобы дело завершить.
В это время вражья сила
Тьмой на Змея поднялась,
И бросалась и кружила,
На земь кровь рекой лилась.
Отбивался Змей отчайно,
Но уж из последних сил.
Полотно Лесник случайно
С языка тут обронил,
И сиянье озарило
Всю округу. B тот же миг
Тучи чёрной вражьей силы
Устрeмилися на них.
"Ну, подвешивай скорее!" -
Горемыка возопил,
А внизу средь битвы к Змею
Миг предсмертный подступил.
Тут Лесник язык приладил,
Замахнулся позвонить,
Но упырь напрыгнул сзади,
Жаждя кровь его испить.
А другой на Горемыку
Клык занёс смертельный свой,
Но пред смертью, с хриплым криком
Тот язык толкнул рукой,
А язык коснулся злата,
И негромкий звук издал.
Как в преддверии расплаты
Вдруг затишья миг настал.
Замерла в оцепененьи
Нечисть вся, лишившись сил.
Если б позже на мгновенье,
То Лесник бы не дожил.
Горемыка, без сомненья,
Принял бы лихую смерть,
А нечистые и Змея
Враз смогли бы одолеть.
Горемыка тут поднявшись,
Размахнулся что есть сил,
Ни минуты не терявшись,
В златый колокол забил.
Звон волшебный разливался,
Оживляя всё кругом.
Край погибший исцелялся,
Появилось солнце в нём.
Небо снова засияло,
Расступились мгла и страх,
И вся нечисть почернела
И рассыпалася в прах.
Горемыка подивился,
И не может он понять -
Так Лесничий изменился,
Что его и не узнать.
И не в грязные отребья,
А как витязь он одет.
Как испил воды целебной,
Младше стал на десять лет.
Сам Лесничий тут очнулся:
"Мне же имя Святослав!" -
К Горемыке повернулся,
И обнял облобызав.
Да и он другой, смотри-ка -
Святослав в упор глядит:
Не плюгавый Горемыка -
Добрый молодец стоит.
"Всеволод, да ты ли это?
Не видались десять лет!
Разбросало нас по свету,
Всё анафемы той след..."
А тем временем во крае
Расцветала вся земля,
Облик прежний принимая,
Лес, и реки, и поля.
С распростёртыми крылами
В куче праха Змей лежал,
И обеими главами
Он округу озирал.
Встал, от праха отряхнувшись,
Змей, на раны посмотрел,
И немало удивившись,
Понял вдруг, что исцелел.
Вышли тут из колокольни
"Горемыка" с "Лесником".
Змей отпрянул вдруг невольно
От них в облике таком.
"Не дивись, мой друг двуглавый, -
Начал Всеволод рассказ, -
Ни за злато, ни за славу
Бился ты, и спас всех нас.
Знаешь ты, во день ненастный,
Десять лет тому назад,
Приключилося несчастье -
Был весь этот край проклят.
Бес в обличье человечьем,
Что анафему изрёк,
Обещал что будет вечно
Нас преследовать злой рок,
Что друг друга позабудем,
Что по миру разнесёт,
Вечно горе мыкать будем,
Только чудо нас спасёт.
Диво с четырьмя глазами
Сможет чары послабить
Не страшась, коль, наказанья,
Не дадим его убить.
Мы тогда не понимали
Этих слов и той беды,
И своих не признавали,
Так и жили б, коль не ты.
Если б ты не заплутался,
И в мой дом бы не пришёл,
По земле я б не скитался,
"Лесника" бы не нашёл.
Он - мой друг с поры той давней,
Когда колокол звучал.
Он - распорядитель главный,
И все звоны назначал.
Святослав он, не Лесничий.
И в чудесных сих краях
Меня Всеволодом кличут!" -
Рёк он, счастья не тая.
Отвечал ошеломлённый
Змей, услышав тот рассказ:
"Знать ведь путь определённый
Был сюда у всех у нас...
Я посмешищем родился
Среди змеев. В тех краях
Никогда змей не явился
Меньше чем о трёх главах.
От насмешек я скрывался,
Вот тогда и заплутал,
Близ деревни оказался,
Где моы час чуть не настал.
A когда от смерти спасся,
Путь нашёл назад к своим.
С мудрым змеем повстречался,
Так и оставался с ним.
И учил меня он с детства
На делах, да на словах -
Говорил, что дело в сердце,
А никак не в головах.
Говорил он, что не зря я
В мир вошёл о двух главах.
Если был бы я трёхглавым,
Всё бы не случилось так...
И теперь я вспоминаю
Всё, что он мне говорил,
Только жаль, что я не знаю
Жив ли он иль опочил".
Святослав тут слово вставил:
"Был недугом я сражён.
С той поры, как край оставил,
Стал душою искажён.
Поселился в тёмном лесе,
Заготовил зелья в прок,
Ел ежей, горланил песни,
А покинуть лес не мог.
Только с "Горемыкой" вместе
Смог недуг сей одолеть,
Встрепенулся от нечестья,
Трезво стал на мир глядеть!"
Всё как в сказке обернулось -
Повстречалися друзья.
Наконец-то жизнь вернулась
В крае, на круги своя.
Всеволод тут слово молвил:
"Не пройдёт и день-другой -
Остальные возвратятся,
И устроим пир горой.
Да и ты, двуглавый друже,
Оставайся с нами жить.
Мы уж больше не затужим,
В колокол не бросим бить!"
"Поживу я здесь немного, -
Змей ответил, не тая, -
А затем моя дорога
Ляжет в дальние края.
Змея старого хочу я,
Если жив он, отыскать
И историю такую
Всю подробно рассказать."
Святослав тут отозвался:
"Ты - не гость нам, ты - наш брат,
И когда б не возвращался,
Каждый в крае будет рад!
А сейчас, друзья, пойдёмте
Всю округу обойдём,
И всех тех, кого отыщем,
Мы на пир наш позовём!"
Так закончились скитанья
"Горемыки" с "Лесником".
Змей помог присечь страданья,
Лик его стал их гербом.
Стали жить в краю чудесном
Как и раньше - процветать,
Пить мёд-пиво чинно, с песней,
И звонить не забывать.
И теперь там свистопляска,
Хороводы, пир горой.
Лепота: не жизнь, а сказка -
Небывалый край родной.