Было только два цвета ветра – как бы не спал ты, что бы не пел ты.
Были лишь пара излучин беззвучных ущелий,
И они догоняли тебя и друг друга по кругу
Совсем безо всякой цели.
Было лишь две неподъемные тяжести ночи –
Каменная и как будто живая не очень.
А теперь и они - столетней данью, за слезную корку изгнанья,
Но ничуть не в твое поруганье…
Было только одно лето.
Дало цветок света
Из нектарных пальцев, которых нету:
Они собирали пыль под ногами, они были желанны,
Но сами того не желая, желали.
Они не сеяли, не поливали, сорняками и ненасытными вьюнами обвивали,
Пытаясь сомкнуться, соприкасаясь, ждали;
Рассыпались на бесконечности,
И в радоновый танец звали;
Разбивая фарфоры туманов, выплескивая гущу открыто,
Подбирая аккорды к разбитому,
Пробегаясь ластиком по еле заметному графиту,
Сочиняя безбрежный звон колокольчика со вкусом лучин ритуала,
Завернутого, как подарок из синего дыма с пенкой-искрой.
Для меня? Для тебя? Едва ли…
Эти волны из холода в холод прочь – тому,
О ком мы когда-то слышали, но ничего не знали:
Он был словно где-то во сне, между жизнями разными, между забытыми снами.
Но когда сошлись рассыпанные в одну фазу времена и пространства - он пророс между нами
На полуразрушенном мостике, который переходят в шесть рукопожатий.
Мы были знакомы с ним через друга матери,
Сестёр и братьев в Будде и в Гиппократе.
И давно осыпавшиеся лепестки людей в движении, мечтании и забвении
Сложились в золотой цветок – беспредельно близкого соединения.
Один цветок, где все лепестки в одном соцветии неразделимы,
Где ты и я были целым, одновременно в одной алхимии –
Колдуном и веществом незримым -
Совершенно прекрасным, кристальным и тайным, покоем пленительным.
И были отпущены золотым перезвоном, отданы разным рукам в игрушки,
И будем подобраны вновь я и ты, как волной, бережно слизывающей ракушки,
Северным ветром, собирающим в стаи белые морские звезды…
Нет ни конца, ни начала - ни рано, ни поздно.
Здесь и сейчас исток и сияние света
В лепестках Золотого Цветка Любимого Белого Цвета.