Листья не облетали, едва ли вял хотя бы один цветок.
Капля росы, походу, вообще, бессмертна. А вздохи скрипок -
Как ни неистовствовал оркестр, выпестованный, - были отчетливы. И даже Бог
В этом на удивление быстром, чтобы не сказать, поспешном, сне - избегал улыбки.
Сидя на ящике из-под энергосберегающих лампочек.
(Я не уверен, что наяву мне часто встречается такой вид тары...
Однако, во сне было понятно: мол, из-под ламп.) Отче,
К нам обращаясь, скребя в бороде и бодро, будто в некотором угаре,
Чесал, как обычно, о своем, ветхом, понабившем еще до нас прилично чучел.
Да и нам самим - оскомин наставив на коже поверх тату.
Нечто этакое, типа, "Изъяв смысл из мысли, мы тут же и навсегда получим
Без остатка устремившуюся в обнуление пустоту."
Листья не опадали. Им незачем было что-либо делать.
На скрипке - оказалось - наигрывал сверчок, причем слепой.
Долгий период прохлады отбил динозаврам память.
Однажды вечером они просто забыли, как это - возвращаться домой.
День был несколько сер. Недвижим. Зато Отец - чрезмерен.
В какой-то момент - мне почудилось - я заметил на его лице тоску. Или испуг.
Когда он - неожиданно смолкнув - вдруг - тайком, виновато и нервно,
Словно вспомнив о ком-то - принялся озираться вокруг.